Уйын Полоза. Книга первая
Шрифт:
Глава 19 Двойная охота
Легко сказать: «Вернуться назад». Когда на тебя объявлена охота, да еще и при поддержке обозленной нежити, у которой убили одного из лучших слуг. Сказать легко, да сложно сделать.
Троица беглецов притаилась в заснеженном кустарнике, наблюдая как около двух десятков служителей «Свидетелей смерти», обсуждают планы по их поимке, и дальнейшего извращенного, ритуального убийства посмевших покуситься преступников на волю самого убыра.
Максим с компанией укрылись тут час назад, зарывшись с головой в сугроб. Повезло, что практически
Это и спасло. «Свидетели смерти», вопя от предвкушения скорой расправы, пронеслись в нескольких шагах, не заметив в кустах притаившуюся компанию, но сообразив, что их где-то обвели вокруг пальца, вернулись, и теперь стоят в нескольких десятках метров, обсуждая случившееся, и строя дальнейшие планы.
Появление убыра было предсказуемо, но все же неожиданно. Вихрем, поднимая за собой снежное облако, появившись темной точкой, в несколько мгновений обернувшийся чудовищем, он подлетел к своим побледневшим слугам.
Адепты обступили его кольцом, наперебой кланяясь, и каясь в досадном промахе, объясняя упущенную добычу исключительным везением последней, и молили дать еще один, последний шанс, указав нужный путь. Гвалт стоял несусветный, и убыр не выдержав рявкнул, заставив всех замолчать.
Вы когда-нибудь видели гориллу альбиноса, только с необычными для данной особи, красными глазами на выкате и малюсенькими, злобными черными зрачками? Редкое животное, не правда ли? А в сером, рваном плаще? А владеющую человеческой речью? А повелевающую людьми? Испытать шок в данной ситуации, это нормально, но даже на такую, естественную реакцию времени у беглецов не было.
Монстр вытянулся во весь свой гигантский, раза в два больше обычного размера подобной обезьяны, рост. Повел по ветру, расплюснутым по щекам, с черными дырками ноздрей белым носом, всасывая как пылесос морозный воздух, и слегка подрагивая верхней губой. Ощерился острыми ледяными клыками, напомнив озлобленного на весь свет огромного пса. Внимательно, неторопливо принюхался, и медленно повернулся в сторону прячущихся беглецов. Его рука начала подниматься, и вот-вот готова была указать направление к притаившейся команде Максима, прозрачным, словно состоящим изо льда когтем, дать своим слугам путь к потерянной добыче.
Время замерло в этот миг, завязло в киселе сгустившегося паузой воздуха. Гвоздев словно видя все происходящее со стороны, в замедленном кино, сдернул с плеча рюкзак, и выхватил оттуда автомат. Ну до чего же медленно… Руки приходилось буквально вырывать из пут замерзших на морозе мгновений. Но вот наконец приклад прижат к плечу.
Сбоку застыли вытаращенные в ужасе глаза Сыча, и его медленно открывающийся в вопле рот: «Нет!». Рядом непонимающий, уже практически смерившийся с неминуемой гибелью Угрюм, в глазах обреченность, удивление и тоска. Художник торопится, но ватные руки ни слушаются, мысли быстры, но тело не спешит, не успевая за разумом.
Вот голова убыра в прицеле. Огромная, уродливая морда обезьяны, с открывающейся для приказа пастью. Жуткое зрелище, но сейчас нужна
Длинная очередь автомата восстанавливает обычный ход времени, выстрелив одновременно, с диким воплем Сыча, и выдохом восхищения Угрюма.
Шея убыра рванула кровавыми фонтанчиками, окрасив за его спиной снег в красный цвет, но не свесилась на бок, как ожидал Максим, а полностью слетела с плеч, срезанная очередью и упав, подпрыгнула мячиком, и покатилась по склону вниз.
— Валите отсюда! — Рявкнул Художник, не оборачиваясь, и продолжая смотреть в прицел. — Я догоню.
Потерявший, в прямом смысле голову Убыр, крутанулся, раскидывая собственных адептов когтями, разрывая их на куски, и начал вращаться, махая лапами и круша головы и тела собственных слуг. Те на секунду растерявшись, бросились в рассыпную, но один, наиболее хладнокровный, побежал за покатившейся головой, надеясь вернуть ее беснующемуся хозяину. Вот он-то и стал целью.
Ева слышный плевок автомата, и ловец потерянных голов, сам покатился тряпичной куклой по склону. Художник удовлетворенно кивнул и улыбнулся. Чем дольше враг растерян, и «обезглавлен», тем дальше они успеют убежать. Шансы на спасение выросли. Он доволен. Максим закинул за спину автомат, и припустил следом за друзьями, а они уже прилично удалились.
Угрюм, не стал спорить, все сразу понял, и все сделал правильно. Но он не тот человек, чтобы сбежать. Теперь, когда суетящаяся в панике погоня скрылась из вида, он остановился. Надо дождаться друга, тот, без его помощи не найдет перехода в мир осени. Художник, конечно, герой и большая умница, но слишком еще зеленый.
Сыч по инерции пробежал вперед, и сообразив, что остается один, остановился и вернулся.
— Ты чего, Угрюм? Валить отсюда надо! Сейчас убыр голову на место пришпандорит, и уже сам нас догонять бросится, второго шанса удрать не даст. — Он дико вращал глазами и срывался в истеричный визг, видя, что его вопли не находят отклика.
— Заткнись! — Рявкнул Угрюм. — Я Художника не брошу. — Тебе надо, ты и вали.
— Все из-за одного сгинем. — На глазах Сыча выступили слезы.
— Он один всех нас стоит. — Угрюм улыбнулся и поднял руку привлекая внимание. Из-за пригорка показался все время оборачивающийся Максим. — Тебя так точно стоит…
Они бежали легкой трусцой. Наст держал хорошо. По обещаниям опытного Угрюма оставалось не так уж и далеко. Перевалить через перевал, а там дальше, уже тот самый сосняк, и долгожданный переход. Стоит в него нырнуть, и убыр следом не пойдет, не любит тварь дождь, но это не точно. Кто эту нечисть знает, что у нее на уме, когда ее обидели, да еще так сильно?
— Черт. — Угрюм вдруг резко остановился, и развернулся в обратную сторону. — Как он так быстро башку-то свою нашел? Теперь точно не успеть, догонит. — Он кивнул куда-то за спину Максима, и тот обернулся. — Черная точка, поднимая за собой шлейф снежной взвеси, неслась за ними следом. Решение Художник принял сразу, без раздумий.
— Бегите дальше. — Он скинул с плеча автомат. — Быстро, и не останавливайтесь. Встретимся в лесу у перехода. — Он опустился на колено, и вскинул оружие. Какой бы не была неубиваемой тварь, но пуля есть пуля.