Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
Мне, как и Полозу становилось скучно.
Все шло к полному подчинению Уйына моей воле, но тут появился ты. Зеленый игрок, своими нестандартными действиями нарушивший мои планы.
Сытуха должна была пасть в течение дня, а те кто выживут перейти под мою руку. Менквы неуязвимы, но ты все же нашел способ с ними справиться и отбил нападение.
Это было интересно.
Следующим был Отстойник, уже подчиненный моей воле, те остатки мисов, что еще там прятались по лесам, доживали последние дни. Но ты снова вмешался со своим Угрюмом,
Это меня развеселило.
У волков я решил попробовать вас на прочность в очередной раз, и вновь проиграл. Ты страшный враг, но ты нравишься Полозу, и подходишь мне. Ты забавный. Я воюю с тобой на равных, и твое пленение хорошее этому доказательство, имел бы ты превосходство, то я лишился бы еще и Бурга.
Ты, и твой друг Угрюм, это те кто подходите и мне и Змею. Мир Уйына это мир вечной войны, и если я вас убью, то Полоз придумает что-то другое, с чем я могу и не справиться, а это не смешно. Вы должны жить.
— Ты уже убил Игоря, — перебил его Художник.
– Так что все твои слова, одно сплошное вранье.
— Я не убивал его, я его спас от мук, — усмехнулся Убыр.
— Странный способ ты избрал. — Нахмурился Максим. — Убить, что бы спасти? Я такого еще не слышал. Или ты собирался сделать из него живой труп? Согласись, что это мало похоже на жизнь, а уж тем более на свободу, которую ты ему яко-бы дал.
— Зачем мне во врагах живой труп? С ним не интересно воевать. Он глуп.— Рассмеялся Ледяная гора. — Меня устраивает живой противник. Твой друг не мертв.
— Что ты все врешь и врешь, — раздраженно выкрикнул Максим выплеснув остатки отвара на землю. — Я по твоему не могу отличить живого человека от мертвого? Ты пытаешься так перетащить меня на свою сторону, или задумал еще какую-то подлость?
— Задумал ни я, а Полоз, он просто использовал мои возможности. — Стал серьезен убыр. — Я может ему и враг, но я его создание, и подчиняюсь воле змея.
— Бред какой-то, — скривился Художник. — Как можно подчиняться воле своего врага. Это слова раба. Это абсурд. Ты сам-то веришь в то что мне сейчас наврал.
— Наврал? — Удивленно вскинул брови Ледяная гора. — Зачем мне тебе врать? Что ты вообще знаешь осмыслах жизни высших созданий? Ты привык все делить на белое и черное, на добро и зло. Ты слишком жалок, что бы это понять.
Не все в этом мире окрашено в два цвета. Как можно понять, что такое добро, если не существует зла? Да и что такое, это твое зло? Ведьма на метле, пьющая кровь и питающаяся младенцами? А может ей не дали выбора? Ее так создали, и у нее действительно нет возможности выжить по другому, ей приходиться жрать что положено, или сдохнуть без вариантов. Для тебя я зло, а для меня ты зло. Где правда? Что молчишь?
— Не знаю, — нахмурился Максим. — Ты много наговорил, но из всего сказанного я понял только то, что Угрюма еще можно спасти, и ты в этом заинтересован.
— Да, можно, — кивнул убыр. —
— Говори. — Решительно поднялся Художник. — Ради друга я готов на все.
— Какой прыткий, — рассмеялся Ледяная гора. — Всему свое время. Перед выбором ставить буду тебя не я, а Полоз, но до этого еще надо дожить.
— Новый квест, и как всегда невыполнимый, — усмехнулся Максим. — Я привык к этому.
— Вряд ли это можно назвать квестом, но все же… — Он улыбнулся. — Мне будет весело за тобой наблюдать. По обоюдному согласию со змеем, задание тебе дам я.
Надо будет живым добраться до пещер сихиртя. Наградой будет выбор, между жизнью друга и твоим желанием. Сейчас тебя выведут из локации зимы, отдадут кинжал и отпустят, а дальше подарят фору в двадцать ударов сердца, и начнут охоту. Мне будет на что посмотреть.
Глава 32 Беглец
Прекрасен осенний лес, в котором солнце отражается волшебным блеском сказки, от желтых листьев готовящихся ко сну деревьев, заливая искрящимся золотом пространство. Воздух чистый хрусталь, прохладный, с необычайным вкусом радости и свободы, освежающий душу и уставшее тело. Вдохнешь такой, и кажется, что стоит только захотеть, как раскинешь руки в разные стороны, оттолкнешься взлетев в мечту, к небесам, кувыркаясь там среди пуха облаков, и рассматривая сверху букашку землю, с суетящимися там козявками, свысока поглядывая на оставшиеся внизу дела и заботы, которые к тебе теперь не имеют ни какого отношения.
Максим непроизвольно улыбнулся собственным мыслям. После того как он, помимо своей воли, погостил в зимней локации убыра, открывшийся вид, даже не смотря на обстоятельства, не способствующие умилению, его обрадовал.
— Чего лыбишься, сучонок? Зубы жмут? Так мы это быстро поправим. У нас не заржавеет. — Мужик в тулупе и зимней шапке ехидно улыбнулся выбитыми передними зубами, оголив бледные десна.
— Твой стоматолог видимо не тщательно выбирал зуб, когда искал больной, и не церемонился с экстракцией, по этому перестарался, — не смог не съязвить, рассматривая его Художник. — Тебе ни кто не говорил, что улыбка противопоказана?
— Че ты сказал? — Мгновенно вскипел беззубый, бросаясь в драку и пытаясь схватить Художника за грудки, но тот ловко перехватив ему руку, и вывернув кисть резким движением, развернул тело согнувшегося от боли мужика, и пинком пониже спины, отправил в недолгий, унизительный забег, закончившийся не мение унизительной пробежкой на четвереньках. — Убью гниду, — тут же вскочил на ноги и выхватил обиженный агрессор пистолет.
— Уймись, Зуб, — пинком ноги выбил у него из рук оружие, на вид медлительный и спокойный еще один из воинов «Служителей смерти», приведший в локацию осени Максима. — Твоя горячность уже лишила тебя привлекательной улыбки, и если не успокоишься то лишит еще и жизни.