Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
Те, кто теперь противостоят Художнику в этой локации не могут называться людьми. Это даже не звери. Звери не делают подобного. Это мрази, для которых нет ничего святого в жизни. Твари, мучившие и лишившие жизни его лучшего друга, садисты и извращенцы стирающие разум, превращающие человека в раба и унижающие того, кто уже не может сопротивляться. Они должны ответить за все. Они должны умереть.
Память Угрюма —это боль, страдания и смерть замученных у столба пыток и на раскопках, принесенных в жертву похоти извращенного безнаказанностью разума, взывают к мести. Художник обязан исполнить последнюю
Пуля взорвала кору над головой. Он пригнулся и перекатом ушел за ствол другой березы, сменив позицию. Надо быть внимательнее, не время сейчас для размышлений, нельзя отвлекаться, он слишком близко подпустил врага, и по этому немедленно следует сделать рывок и выйти из-под обстрела. Еще не время умирать, у него много дел.
Впереди горная гряда перекрывающая выход из локации, ее уже видно, а справа, немного дальше, не очень широкая, но глубокая и быстрая река, и только в одном месте через поток, перекинуто бревно.
Ойка подробно описал всю дорогу к этому месту. Спасибо ему за все. Дед конечно вредный, но правильный. Мост не далеко, а там надо будет перебежать на другой берег и скинуть в воду бревно, подготовленное лесным дедом для отхода, отрезав погоне путь. Для этого даже приготовлена жердина, как рычаг для совершения действия, которое не под силу голым человеческим рукам. Все продумал Ойка, и все подготовил. Когда только успел?
Ну а пока немного пострелять, в сторону врага. Позлить. Менквам с ореками это безразлично, они даже не дрогнут, как бежали, так и будут бежать, а вот люди залягут, вжавшись в землю, им страшно, ведь слава у Художника жуткая. Он не промахивается. Он несет смерть.
Вот только Максим и не думал прицеливаться, он припугнул короткой очередью «Свидетелей смерти», выскочил из укрытия и бросился наутек, петляя как заяц, между стволов деревьев.
Всю ночь он водит за нос по лесу погоню, всю ночь бегом. У нормального человека давно бы закончились силы, а он словно создан из железа. Бежит легкой трусцой, постреливает изредка экономя патроны, и не разу еще сам не подставился. Может он уже и не человек вовсе? Кто его знает, этот Уйын с его извращенной фантазией. Что он может сделать с человеком неизвестно. Ни кто не изучал, институтов нет, а редкие, забрасываемые сюда ученые, или гибнут, или занимаются выживанием, плевав на науку.
Ночь уже растворялась в сером небе набухающих дождем облаков, медленно наливаясь хмурым утром. Мелкие, холодные капли приятно холодили разгоряченное бегом лицо. Нет, он не уйдет просто так, это слишком гуманно к тому, кто не достоин жизни. Сейчас Максим пусть и немного, пусть и не всем, но отомстит. Это будет маленький аванс, а все положенное он отдаст потом, когда вернется подготовленным.
Вот уже в пелене дождя, больше похожего на пыль, проявились более отчетливые, чем прежде контуры горной гряды. Темные силуэты скал на фоне темного неба, хмурые великаны, в хмурой пелене рассвета. Как только они умудрились не слиться в одно, в серое, в холодное целое, в одно безликое ни что — непонятно. Очередная загадка Уйына, которую вряд ли кто-то, когда-то разгадает. Да в общем-то Художнику нет до этого никакого дела. У него сейчас другая задача.
Он резко забрал в лево, немного
Они даже не скрывались и не пытались что-то рассмотреть впереди себя. Они уверены, что жертва где-то далеко впереди, убегает преследуемая жуткими созданиями Полоза. Четыре воина Строга, легкой трусцой бежали по следу Художника, отдалившись от основной погони. Нельзя быть такими самоуверенными, за это можно поплатиться.
Максим злорадно улыбнулся.
Три плевка раскаленным свинцом и как следствие, три агонизирующих трупа, на устланной опавшей, подгнившей листвой земле. Еще один «Свидетель смерти», увидев гибель товарищей, быстро нырнул за ствол дерева, и затих. Он уже не боец, его страх чувствуется даже физически, он практически витает в сыром, наполненным дождливой взвесью воздухе. Пусть он и боится, но смело идти на сближение так же не стоит, это опасно, загнанная в угол крыса в отчаянии кидается, без шансов на победу, на своего врага.
— Эй, парень! — Срывающийся от ужаса голос, неожиданно раздался из-за дерева. — Давай договоримся. Я тебя не видел. Ты просто уйдешь. Только не стреляй.
Максим ни чего не ответил, он не собирался никуда уходить.
— Ну что тебе стоит? Я тебя не трону, и ты меня не трогай. — Он едва не плакал. — Хочешь я автомат выкину. Ты только слово дай, что не убьешь! В Бурге все знают, что ты держишь слово.
Максим снова не ответил.
— Ну чего ты молчишь? Я не хочу воевать, меня заставили.
Максим молчал.
— Ты ведь честный человек, и не станешь стрелять в безоружного, — он уже почти выл. — Смотри, я кидаю автомат и выхожу с поднятыми руками, я безоружен. — Из-за дерева вылетел «Калаш». — Я уже выхожу, — появилось в начале бледное, перекошенное лицо белобрысого, молодого парня, а потом и он сам. — Не стреляй, я сдаюсь. — Он поднял руки вверх.
Максим пристрелил его, и сделал это с ледяным спокойствием. Он убил не человека, он убил оболочку потерявшую душу, и заполненную мразью. Жестоко? Может быть и так, вот только и взбесившихся собак пристреливают, ведь они неизлечимо больны. И это людское подобие вышедшее из-за дерева, трясущееся от страха, то же больно. Больно безнаказанностью к свои поступкам, оно уже вкусило плод превосходства над себе подобными, и вылечиться от этого не сможет. Как только обстоятельства изменятся, и ничего не будет ему угрожать, он продолжит жить, убивать и унижать того, кто слабее и не может ответить, как и прежде.
Художник собрал магазины, калибр тот же, и они ему еще пригодятся. Посмотрел задумчиво на трупы, брезгливо сплюнул и отправился легкой трусцой в сторону приготовленного Ойкой перехода через реку. Он сделал все, что смог, и даже больше, пора возвращаться, надо еще очень многое подготовить, со многими договориться, многих убедить, прежде чем вернуться.
Разочарование, это страшное чувство. Больно осознать, в один прекрасный момент (Хотя какой же он прекрасный? Какой идиот дал ему такое определение?), что все, к чему ты стремился, к чему шел через страдания, труд и муки — все зря, а награду за все пережитое получит другой, и не всегда это друг.