Ужас глубин
Шрифт:
Хоффман помолчал несколько секунд, стараясь угадать мысли Коула. Коул лишь приподнял бровь и продолжил копаться в потрохах «Тяжеловоза».
— Я сообщу об этом Маркусу и Дому, — успокоил его Хоффман. — Но я бы не хотел, чтобы все узнали, что начальник штаба опустился до кражи данных у Председателя. Это плохо отразится на настроении солдат. Нужно хотя бы делать вид, будто все мы заодно.
— Понятно. — Коул, нахмурившись, смотрел на двигатель, как будто пытался придумать новый предмет для разговора. — У Бэрда это так ловко получается! Черт бы меня побрал, если я понимаю, что с этой развалюхой не так.
— У него талант. Не знаю,
— Вы ему когда-нибудь об этом говорили? Он будет очень доволен, сэр, хотя сам постоянно бухтит, будто бы ему наплевать на чужое мнение.
Заботиться о других было типично для Коула. Хоффман хлопнул его по плечу:
— Ну ладно, только ради вас, Коул. Даю ему полчаса, а потом отправляюсь его искать. К тому моменту он уже взломает шифр, и тогда я с радостью сообщу ему, какой он умный мальчик.
Он прошелся по мастерской — сейчас это было именно то, что нужно. Людям необходимо видеть поблизости командиров, занимающихся чем-то полезным или, по крайней мере, имеющих вид занятых делом. Небольшая передышка позволила Хоффману обдумать ситуацию. К тому моменту когда он дошел от мастерских до окраины гораснийского лагеря, он придумал, что скажет Сэм о ее отце, и решил дать ей выбор — знать это или нет. Все это походило на случай с Домом. Не существовало безболезненного способа рассказать человеку о том, что погибший отец совершил героический поступок и принес себя в жертву. Такое знание всегда приносит горечь.
Гораснийцы, занимавшиеся расчисткой территории после пожара, поднимали глаза на Хоффмана — сейчас скорее любопытные, чем подозрительные. Как будто Треску распространил слухи о том, что эта сволочь из КОГ не совсем прогнила и его не следует убивать при малейшей возможности. Это был в своем роде прогресс. Яник помахал ему. Хоффман решил, что не ответить будет невежливо.
— Она нашла свою собаку? — крикнул горасниец.
Он мог иметь в виду только Берни.
— Еще нет, — крикнул в ответ Хоффман.
— Замечательный день сегодня, правда? Garayazka ушли. Бродяг больше не будет. Теперь я много патронов сэкономлю.
Ухмыляясь, Яник отправился дальше по своим делам. Он-то не делал из мухи слона, пристрелив врага, и наверняка спал бы спокойно после кражи сверхсекретных данных.
«Каждый из нас ради выживания совершал такие вещи, о которых потом предпочитал никому не рассказывать. Или держать при себе, потому что так будет лучше. Может, я не имею права судить Прескотта».
Но это была чушь собачья, и он прекрасно это понимал. Если у Прескотта сейчас, когда они находятся на краю гибели, еще остались секреты, тогда это нечто очень серьезное. Хоффман считал своим долгом не повиноваться политику, а искать любые способы увеличить шансы человечества на выживание.
Хоффман продолжал идти, каждые несколько минут поглядывая на часы. «Я сказал — полчаса. Бэрд уже, наверное, давно все взломал и соорудил из этого диска вечный двигатель». Он вернулся на базу, обходя огороженные дыры в земле и отряды рабочих, и добрался до заброшенного общественного туалета, в котором Бэрд устроил себе персональную мастерскую.
Капрал сидел на унитазе в кабинке, дверь которой давно оторвали и унесли. Черный пластиковый стульчак был опущен, и получилось кресло; перед унитазом располагался верстак, сооруженный из патронных ящиков. На верстаке был разложен диковинный набор каких-то блоков, соединенных между собой кусками плоского кабеля и похожих на комплект внутренностей,
— В обычный корпус все это не влезет, — объяснил он. — Даже если бы у нас нашелся для меня лишний.
Хоффман какое-то время разглядывал его. Бэрд совершенно менялся, когда возился со своими игрушками. Хоффману стало искренне жаль его. Может, именно поэтому Берни тоже его жалела.
— Ну?.. — спросил Хоффман.
Бэрд медленно покачал головой, стуча по разбитой клавиатуре:
— Вы думаете, что я всемогущ?
— Да. А что, это не так?
— Не в этот раз. — Он несколько секунд смотрел на монитор, но было ясно, что он думает о другом. Он просто тянул время, не желая смотреть Хоффману в глаза. — Я не могу его взломать. Я никогда не видел ничего подобного. Не подумайте, что это отговорки, — в КОГ такие штуки никогда не использовались.
Хоффман не знал, что удивило его больше — неудача Бэрда или тот факт, что он так открыто в ней признался. Его охватило чувство разочарования. Но не время было сообщать об этом Бэрду.
— Не хотите объяснить мне, в чем дело, капрал?
Бэрд выпрямился:
— Ни один из алгоритмов КОГ не работает, но это вы уже знаете. На самом деле мне кажется, что здесь вообще не использован ни один из шифров КОГ — военных или промышленных. Я бы сказал, что эта система разработана специально для Прескотта.
— Не буду спрашивать, откуда именно вам известны все шифровальные системы КОГ, — заметил Хоффман.
— Но вы рады, что они мне известны.
— Вы правы — чертовски рад.
— И очень хорошо, потому что я собираюсь продолжать работу. Все, что зашифровано, может быть расшифровано, и никто не может меня перехитрить.
— Уже тот факт, что вы не смогли прочесть это, о чем-то говорит. — Хоффман вспомнил Коула и воспользовался его советом. — Мы сильно зависим от ваших талантов, Бэрд. Я вам очень и очень благодарен.
Бэрд, казалось, смутился. Берни была права: несмотря на свое высокомерие и трепотню, он не умел принимать комплименты.
— Я просто хотел сказать — вряд ли это такой уж сложный шифр. Непохоже, чтобы у Прескотта была в распоряжении целая команда ученых, запертых в какой-то дыре и работающих над передовыми технологиями исключительно для него, правда? Это наверняка основано на системе, которой мы пользуемся.
— Вы правы.
Неужели Прескотт уверен, что они не сумеют взломать диск? Выглядел он вполне спокойным, но он никогда не выдавал своих чувств, даже тогда, перед тем как нажать кнопку и испепелить планету «Молотом Зари».
— Делайте, что можете, капрал. Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится.
Бэрд вытащил диск из распотрошенного дисковода.
— Вы доверяете мне эту штуку? — спросил он, протягивая диск Хоффману.
— Вы прекрасно знаете, что да, — ответил Хоффман. — Только смотрите не потеряйте.
Он знал, что Бэрд будет беречь диск как зеницу ока. Это было у него сродни одержимости, это был вопрос чести. Хоффман ушел, не оглядываясь и размышляя о том, что Бэрд совершенно не чувствует никакого комплекса неполноценности, устроив мастерскую в сортире. Вот это уверенность в себе! Он почти завидовал этому солдату.