Ужасная госпожа

Мур Лана

— И здесь тоже протри, очень жарко, — Иса поставила согнутую ногу, отвела колено и, закрыв глаза, предавалась чувственному удовольствию, пока пальцы служанки осторожно путешествовали по внутренней стороне бедра. — Еще здесь, — она снова провела ладонью по груди.

Пурнима присела на кровать и стала осторожно стирать мелкие бисеринки пота.

— А теперь целуй! — Иса резко пригнула служанку так, что ее лицо оказалось прямо напротив бледно-розового ореола.

Пурнима застыла в нерешительности.

— Целуй,

а то вышвырну на улицу, — томно прошептала Иса. Ее глаза оставались прикрытыми, а розовые губы приоткрылись.

Плаксиво сморщившись, Пурнима наклонилась и осторожно коснулась груди хозяйки.

— М-м-м, — протянула Иса. — Смелее.

Пурнима сильнее втянула нежную кожу и покатала языком чуть увеличившийся сосок. Было щекотно а от кожи госпожи исходил едва уловимый запах розовой воды. Прунима и сама не заметила, как все более жадно начала захватывать податливую плоть, но вдруг ее грубо оттолкнули. Она упала на пол и ошеломленно хлопала ресницами.

— Понравилось? — приподнявшись на локтях и глядя на служанку сверху вниз, ухмылялась Иса.

Пурнима неуверенно покачала головой.

— Конечно, понравилось! — Иса легко соскочила с кровати и уже сама вытирала грудь после служанки. — Подай мне пеньюар, — потребовала она и спросила, продевая руки в широкие рукава: — А ты замужем? — Иса перекинула волосы на плечо и хитро посмотрела на Пурниму.

Девушка что-то невнятно промычала и замотала головой.

— Из тебя получится очень нежная жена. Надо будет заняться этим, — заявила Иса, окончательно смутив служанку. — Теперь, начинай меня готовить, а то скоро прием, — и опустилась на банкетку.

— Накрась меня, — с придыханием попросила Иса и в предвкушении закусила нижнюю губу.

Пурнима настороженно покосилась на дверь, опасаясь прихода сеньоры Эдуарды, а затем проворно принесла из своего чуланчика дешевую деревянную шкатулку. Развела порошок сурьмы и тонко отточенной палочкой провела госпоже по самой линии роста густых ресниц, чуть-чуть приподняв внешний уголок.

Иса едва не подпрыгивала от нетерпения, но неимоверным усилием воли оставалась сидеть на месте, не желая лишиться глаза.

Наконец, служанка отошла, и графиня получила возможность посмотреть на результат.

Иса восхищенно охнула — казалось, темные глаза стали еще более выразительными, и взгляд приобрел особенное, лукаво-пленительное выражение.

— Губы! Еще губы, чтобы никто не мог устоять, — возбужденно прошептала она.

Пурнима взяла коробочку с киноварью и аккуратно нанесла ее на губы хозяйки.

Иса вытянула их трубочкой, отчего, благодаря ярко-красному цвету, они стали напоминать сердце.

— Слишком ярко, — недовольно протянула она. — Никто не поверит, что это естественный цвет.

Она стерла полотенцем лишнюю краску и удовлетворенно качнула

головой — ее губы, более яркие, чем обычно, на фоне светлой кожи напоминали распустившийся розовый бутон.

— Белила вам не нужны, у вас и без того прекрасный цвет кожи, — заверила Пурнима. Чем вызвала у хозяйки довольную улыбку.

Но тут же Иса схватила служанку за волосы и притянула ее к себе так, что ухо оказалось напротив чувственных губ графини.

Пурнима оцепенела, ожидая, что еще выкинет непредсказуемая хозяйка, чье горячее дыхание скользило по шее и пробиралось под волосы.

— Ты принесешь мне такую краску. Но, чтобы об этом никто не знал. Поняла?

Пурнима судорожно кивнула. Иса ее не отпускала. Тогда она кивнула еще раз, более энергично.

— А еще ты мне принесешь… — совсем приблизившись к уху, едва слышно прошептала Иса и прикусила мочку.

Пурнима вскрикнула и отшатнулась. На коже вспух отпечаток зубов, но боли служанка не чувствовала. Прикрыв рот, она испуганно посмотрела на хозяйку, но встретила ее холодный взгляд.

— Принесешь и никому не расскажешь. А теперь, надуши меня! — Она встала и сбросила пеньюар.

Пурнима взяла со столика маленький пузырек. Ухо пылало, а мысли путались, но она бездумно провела смоченной в жасминовом масле палочкой по ложбинке груди, по запястьям, по проступающим на шее голубоватым венкам и сбрызнула волосы. Комнату наполнил сладкий цветочный аромат.

— Не правда ли, я хороша? — покрутилась Иса после того, как Пурнима зашнуровала тяжелое платье из черного шелка.

В отличие от платья для мессы, закрытого до подбородка, бальное позволяло любоваться белизной округлой груди в низком прямоугольном корсаже, застенчиво прикрытой узкой полоской присборенного кружева. Оно же, спускаясь от локтя к запястью, укрывало искусной паутинкой пленительную хрупкость рук.

— Минуточку, — подняла указательный палец Пурнима и, приоткрыв еще одну коробочку, коснулась содержимого перышком, после чего обмахнула грудь госпожи.

Иса взглянула в зеркало и изумленной охнула — в пляшущем свете свечей ее кожа гипнотически мерцала, а, усиливая эффект, на горле, как живой, блестел кровавый рубин — единственная драгоценность, удостоившаяся чести украшать графиню де Сильва.

Витор замедлил шаг, и жеребец недовольно фыркнул. Витор вытащил из-за пояса кружевной платочек, который так брезгливо бросила к ногам благородная госпожа, и вытер лоб. В лицо пахнуло жасмином и сандалом. Тонкий аромат так разительно отличался от ставших привычными запахов соли, сушеной рыбы и кислого вина, что Витор невольно задержал у носа тонкий лоскуток, а потом провел по поблескивающей груди.

— Что застыл? — раздался за спиной окрик и на спину достаточно болезненно опустилась палка.