Ужин с человеком
Шрифт:
– Владик ведет себя неподобающим образом: мало того, что устраивает дикие вечеринки, которые привлекают к озеру внимание не только жителей окрестных домов, но и охранников правопорядка, так он еще и устроил там массовые убийства.
– Я не убиваю их! – возмутился Влад. – Я дарю им новую жизнь.
– А ты спросил, хотят ли они такой жизни? – осадил его Аллан. – Ты затаскиваешь пачками людей на дно реки и обрекаешь их на вечную жизнь при своем дворе. Они не могут покидать воду днем, но и ночью не продвигаются дальше берега. Они не могут видеться с родными и близкими. Да они даже сказать не могут, куда исчезли! Да, может, кому-то
– А эти самые люди думали о моих чувствах? Или о чувствах моей матери? – горько ответил Влад, сдерживая слезы, словно маленький мальчик.
***
– Папа, идем обедать! – ласково позвала Надя и выключила плиту. Сероватый суп перестал недовольно булькать, видимо, не подозревая о своей дальнейшей судьбе.
В крохотную кухню с видавшим виды советским гарнитуром и шумным холодильником вошел папа. Виктор Николаевич еще не был старым человечком – ему было всего 45 – но суровые условия жизни конца века наложили отпечаток на его внешность. В его доселе черных как смоль волосах просматривалась седина, а на лбу залегла широкая морщина от постоянных раздумий.
Его единственная дочь Надежда – шестнадцатилетняя девочка, на которую после смерти матери неожиданно свалилось все хозяйство и забота об отце – тоже тяжело переживала этот этап в жизни их семьи. Однако как и большинство юных барышень, она была склонна мыслить оптимистично и верить, что завтра будет лучше.
– Ну вот, снова приходиться кормить тебя супом на одной картошке, – протянул Виктор Николаевич и картинно зачерпнул ложкой неприглядную жидкость в тарелке. – А ведь у тебя растущий организм, тебе курица нужна.
– Да ладно тебе, папа, будет у нас еще и курица, – улыбаясь, ответила Надя и с утрированным аппетитом набросилась на невкусный суп.
В какой-то момент разговоры о недостатке денег за обедом стали своеобразным ритуалом. Словно в кухню допуск осуществлялся только по паролю. “У нас нет денег”, – должен был сказать папа, а Надя ему ответить: “Завтра появятся”.
Но назавтра они не появлялись.
А дело было в самой прозаической вещи – в воде. Семья Нади уже много десятков лет владела большой водяной мельницей. Когда-то давно семья Мельниковых была очень уважаемой в деревни – ведь только у них можно было с легкостью перемолоть свой урожай в муку.
Но шли годы. Готовая мука прочно заняла свое место на полках даже самых маленьких магазинов развивающегося города. На мельницу приходили лишь отчаянные блюстители традиций, не признававшие ни аптечных лекарств, ни телевизоров. Зачастую озлобленные на всех вокруг, эти пожилые люди тащили через весь город огромные мешки и непременно ворчали, если на мельнице не оказывалась мельника.
Виктор Николаевич, последний владелец мельницы, уже не застал этих капризных клиентов – к моменту, когда отец перед ему все дела, крестьяне старой закалки вымерли. Громоздкая деревянная постройка на берегу реки очень скоро стала скорее музейным экспонатом, чем элементом мануфактуры. Люди устраивали фотосессии рядом с древней водяной мельницей, начинающие художники располагались на брегу со своими мольбертами и саквояжами и запечатляли историю со всех ракурсов.
К слову, Виктор Николаевич тоже был художником. Люди творческих профессий в реальном мире часто не могут похвастаться большим заработком. Виктор Николаевич не был
И он рисовал.
Виктор Николаевич очень любил свою жену. Каждый день глядя на Надю, ему хотелось убежать на мельницу, спрятаться за старыми досками и рыдать. Ведь Надя с каждым годом становилась все больше и больше похожа на свою мать. Невысокая, с темными косами, которые как змеи спускались по узким плечам и тонкой талии, с молочно-белой кожей и зелеными глазами, обрамленными пышными ресницами, – Надя пленила воображение художника.
Он часто путал дочь с покойной супругой. Бывало, зайдет в комнату и видит: его Лариса в ситцевом халатике и домашних тапочках стоит к нему спиной и гладит бельё, подпевая радио. И на душе Виктора Николаевича вмиг теплело, ему хотелось подбежать к женщине, обнять за талию, поднять на руки и закружить по комнате, сказать, как он скучал и рад, что она вернулась... Но потом Лариса оборачивалась и голосом дочери спрашивала, все ли у её папы хорошо, не заболел ли он?
В такие моменты Виктор Николаевич чувствовал себя хуже всего. Потерять любимого человека один раз – тяжело. Терять же его каждый день – невыносимо.
Но тоска по покойной жене была не единственной бедой Виктора Николаевича. С приходом кризиса людей перестало интересовать искусство. Когда в желудке пусто, не до картин. Виктор Николаевич практически лишился заработка. И лишь продажа отцовской мельницы могла помочь пережить им с Надей эту бесконечную зиму. В городе даже нашелся покупатель – завод хотел купить участок под мельницей и построить там что-то... Тонкая натура Виктора Николаевича никогда не разбиралась в технике и механизмах. Но доселе глубокая и быстрая река почему-то обмелела, и завод перестал интересоваться мельницей.
– Это все потому, что ты не задобрил водяного. Ты когда последний раз его благодарил? – говорила Надя всякий раз, когда тема заходила о капризной реке.
– Какой водяной, Наденька? – Виктор Николаевич был художником но к мистике относился скептически.
– Который на Мельниковом озере живет. Дедушка всегда приносил ему подарки, дружил с ним, поэтому и дела у него шли в гору.
– Хватит этого бреда! – завершал всегда разговор о водяных и русалках отец. – Если бы все решалось магическими ритуалами, в мире не творился бы такой бардак.
Однажды Надя решилась на отчаянный шаг – в обход отца пойти на озеро и попросить помощи у водяного. Она помнила, как дедушка ей рассказывал, что к водяному стоит относиться с уважением. Нужно вежливо его позвать и предложить поговорить. Пока он не придет и не разрешит, воды касаться нельзя. Если он все таки даст аудиенцию (водяной – тот же король, только водного королевства), стоит вести себя робко. Нужно объяснить проблему, а затем опустить в воду подарок – любую дорогую вещь.
Надя пришла к озеру днем, сразу после школы – она училась в выпускном классе. Март в том году выдался на редкость теплым – колючая школьная форма неприятно драла разгоряченную кожу девушки. Осмотревшись по сторонам, Надя свернула с дороги и, мягко ступая меж высокой травы, пошла к мельнице.