Узоры на коже

Манило Лина

— Не кипятись, он хотел как лучше, — говорит отец, отправляя кусочек вафли в рот. Пока жуёт, смотрит на меня прищурившись. — Говорил, они с Асей очень волнуются о тебе. Мол, связалась с настоящим отребьем, с пути истинного тебя сбивают.

Всё-таки приплёл гадкий Санёк и Асю к этой истории. Гляди на него, заботой о моей персоне прикрылся, точно ему не наплевать на меня. Какая гнида, мамочки. Так и представляю, как он сидел в удобном кресле в отцовском кабинете и вешал своему начальнику на уши лапшу. А ведь благодаря мне Сашу взяли к папе менеджером в один из

филиалов фирмы. Ведь сама, дура наивная, уговорила дать ему шанс проявить себя. Ещё распиналась, помню, какой смышлёный у Аси муж… И кто меня умной после этого назовёт? Сама виновата, а теперь в качестве обещанной признательности получила лопатой по спине.

Делай добро и бросай его в воду, получается?

— Поля, ты нас тоже понять должна, мы переживаем, — вставляет мама и накрывает мою руку своей.

— Но ведь бабушка и близнецы видели Брэйна… Почему вы у них не спросили, какой он?

Отец издаёт странный звук, а мама прячет лицо за огромной чашкой с остывшим чаем.

— Ну, бабушка твоя — натура романтичная, — отец улыбается и даже подмигивает мне. — Всегда такой была, такой и останется. Мы все желаем ей долгих лет жизни, но иногда она не очень надёжный источник. А на близнецов вообще надежды нет — наплетут с три короба, только и успевай фильтровать.

— То есть Саша для тебя более надёжный источник, чем родная мать и сыновья? Знаешь, папа, иногда я тебя совершенно не понимаю.

— Так, ладно, закончили трепаться, — отец мрачнеет, потому что не любит, когда его действия и слова хоть как-то, но критикуют. Наверное, он и сам понимает, что, мягко говоря, в лужу вступил, но от этого ещё хуже. — И вот, что я скажу.

На секунду воцаряется тишина, липкая и неуютная. Не знаю, что отец надумал, но не сильно верю в хороший исход. Слишком всё гладко шло, слишком ровно, я даже почти расслабилась. Отец даже вежливым быть пытался…

— В общем так, Павел, — обращается к Брэйну, нахмурившись, — вы, наверное, парень неплохой, но только вам совсем не место рядом с Полиной.

Слова прозвучали, словно выстрел, и я замираю, выпрямившись. В голове лихорадочно прыгают мысли, пока пытаюсь понять, как реагировать на эту ересь.

— Прямо совсем не место? — ухмыляется Брэйн и достаёт из кармана пачку сигарет. — Вы не против? А, впрочем, наплевать.

Он закуривает, выпуская в потолок струйку дыма. Смотрю на него снизу вверх, ожидая увидеть написанную на лице растерянность или отголоски возможной злости, ярости даже. Но нет, Брэйн кажется абсолютно спокойным, даже расслабленным, только в глазах загорается опасный огонёк.

— Ты в своём уме?! — выкрикиваю, потому что понимаю: это всё мне порядком надоело. — Ты снова за старое? Какое ты имеешь право указывать мне?

— Самое прямое: я твой отец, если ты забыла. А ещё работодатель. И вдруг твоя память совсем прохудилась, то напомню: ты в моём доме живёшь. Ну, это так, напоследок. Для закрепления результата.

— Юра… — выдыхает мама, закрывая рот ладонью, да только на папу это не действует. Никогда не действовало, правда раньше он ни разу не переходил к открытым

угрозам.

— Помолчи, пожалуйста, — отмахивается отец и переваливается через стол. — Полина, ты же хорошо меня знаешь, дважды повторять не буду. Либо мы сейчас заканчиваем весь этот цирк, либо пеняй на себя.

— Так, минуточку, — Брэйн кидает на меня мимолётный взгляд, и я сквозь радужную пелену, что внезапно застлала мир, замечаю тревогу, плещущуюся в ореховых глазах, — я не понимаю, что здесь происходит, да только не кажется ли вам, уважаемый, что у всего должны быть какие-то границы, за которые ну вот никак нельзя переходить?

— Слушай сюда, щенок, — отец понижает голос до опасного шёпота. Ох, как я в детстве боялась этого тона… — слейся отсюда, пока по шее не огрёб.

Ой, только этого не хватает.

— Папа, прекрати! — Поднимаюсь на ноги, а стул падает за спиной с оглушительным стуком. Звук отдаётся в сознании похоронным набатом, и я сама не замечаю, как начинаю рыдать. Слёзы катятся по щекам, смахиваю их одним размашистым нервным движением, наплевав на макияж, который перед выходом из дома за каким-то чёртом решила нанести. — Зачем ты так делаешь, а?

— Я всё правильно делаю, только ты не хочешь этого понять. — Отец, кажется вовсе не реагирует на мои слёзы и на то, что вот в этот самый момент может потерять меня навсегда.

— Однако, методы воспитания у вас, смотрю, отменные. В какой книжке прочли, не подскажите? Пойду весь тираж выкуплю и на городской площади сожгу. — Брэйн поднимается следом за мной и прижимает к себе. Снова его объятия спасают меня за шаг до пропасти, помогают устоять на ногах и не рухнуть вниз. — Вы точно хорошо подумали?

— Нет, нет, что вы? — Мама, моя милая, добрая мама, смотрит на отца, пытается понять, что делать дальше, да только всё вышло из-под контроля и ничего здесь уже не поделаешь. — Поля, Павел, присядьте, это просто какое-то недоразумение. Папа сейчас выпьет кофе, остынет и возьмёт свои слова обратно.

Отец откидывается на спинку стула и сжимает двумя пальцами переносицу. Сейчас он кажется гораздо старше своих лет, будто в один момент на него накинули лет десять сверху.

— Анжела, я тебя прошу, ничего я брать назад не собираешь, и ты прекрасно об этом знаешь. Если Полина сейчас выберет эту татуированную обезьяну без должного воспитания и образования, не знакомого с элементарными правилами приличия, то мне не о чем с ней разговаривать.

— Юра, но она же твоя дочь! — Мама близка к истерике, только отцу плевать.

— Значит, я плохо воспитал свою дочь, раз она до сих пор его не прогнала, а стоит тискается у всех на глазах. Позорище, — выплёвывает, точно жабу.

И это оказывается последней каплей.

— Паша, увези меня отсюда, — заявляю громко, потому что мне надоело всё это выслушивать. Брэйн кивает и отодвигает свой стул.

— Знаете что, малоуважаемый Юрий? Вы зря на себя наговариваете: вы воспитали отличную дочь, которая способна за внешностью увидеть душу. Но человек вы, конечно, дерьмовый. Пошли, Поля. Моё почтение, Анжела.