Узы крови
Шрифт:
Повисла тишина. Кажется, все почувствовали себя неловко.
– Северусу было тогда четыре года, – Эйлин будто стряхнула с себя тяжелые воспоминания, улыбнулась и направилась к выходу. – Что ж, в мои годы следует ложиться рано, чтобы выглядеть свежо с утра, так что я пожелаю вам спокойной ночи и удалюсь, если никто не возражает, – она еще раз улыбнулась напоследок и прикрыла за собой дверь.
Гермиона опечаленно вздохнула.
– Ладно, – Стелла вскочила с места и взялась изучать другие альбомы.
– Хочешь, возьми фотографию себе, –
– Можно? – усомнилась она.
Блэк усмехнулся.
– Ну, одну фотографию я, так уж и быть, готов уступить своей невесте.
– Вредный ты, – Гермиона, улыбаясь, легонько толкнула его плечом.
Регулус ничего не ответил, продолжая смотреть на нее. От его взгляда ей становилось удивительно тепло, будто вместо сердца у нее внутри самое настоящее солнце, способное отзываться на взгляды. Регулус наклонился к ней ближе, и Гермиона подалась навстречу.
– О! – воскликнул Сириус.
Гермиона и Регулус вздрогнули и повернулись к нему. Да, старший Блэк бывал тактичным, только когда ему этого хотелось. Сейчас он ехидно покосился на них, держа в руках очередную фотографию. На ней четверо Мародеров в парадных мантиях активно махали в объектив, а по бокам от них стояли профессор МакГонагалл и директор Дамблдор.
– Как это вы сфотографировались с директором? – задал глупейший вопрос Гарри.
– Это сложнейшая магия, – с серьезным видом сказал Сириус. – Заклятье «Пожалуйста», – он опять с ухмылкой покосился на Регулуса.
Младший Блэк сделал укоризненное лицо.
– А у Дамблдора таки были сахарные тараканы в голове, – Сириус вовсю веселился, игнорируя безмолвный намек Регулуса на то, что всем посторонним самое время удалиться. – Мы однажды нашли у него в кабинете карту Нурменгарда, представляешь? Мы по ее примеру и составили Карту Мародеров.
Гарри навострил уши. Регулус недоверчиво поморщился.
– Он сказал вам «Располагайтесь, о, нарушители всех мыслимых и немыслимых правил, можете ковыряться у меня в комодах»?
– Нет, мы были одни в его кабинете! – возмутился Сириус. – Это случилось, когда мы пытались забросать вас навозными бомбами.
Гермиона изумленно подняла брови. Нет, она, конечно, догадывалась, каким был Сириус в школе, но только догадывалась.
– Напомни, в какой именно раз? – деловито осведомился Регулус.
Сириус прыснул со смеху.
– Ну, та история с женской душевой.
– Помню, – дружно отозвались Регулус и Талия.
Сириус ухмыльнулся еще шире.
– Женская душевая? – Стелла оторвалась от старого альбома и заинтересованно уставилась на отца.
Он окинул взглядом ее, Гарри и Гермиону и, посмеиваясь, начал рассказ:
– Мы были на пятом курсе, а Рег, соответственно, на четвертом. Ремус как раз стал старостой факультета Гриффиндор…
1975
– Джееееееееееееееееееееймс, – взвыл Лунатик, стараясь отобрать у друга связку навозных бомб.
Поттер со смехом вскочил
– Сохатый, твою мать! – Сириус едва успел перехватить опасный снаряд. – Я мог уже весь быть в дерьме!
Джеймс покатился со смеху, а Ремус одним прыжком развернулся к Сириусу – была у него такая неадекватная привычка перед полнолуниями.
– Мы именно в нем и будем, если вы сейчас же не прекратите! – прорычал Люпин, с полубезумным видом надвигаясь на Сириуса.
– Спокойно, Лунатик, – Сириус поднял свободную руку. – Помни, брат, мы – одной крови.
Ремус нисколько не впечатлился.
– О, – Джеймс поправил съехавшие на кончик носа очки. – Бродяга опять блистает цитатами из единственной книги, которую прочел в своей жизни.
Питер захихикал – он вообще жутко любил, когда Джеймс подсмеивался над Сириусом.
– В отличие от вас, ботаны, – Сириус напустил на себя неимоверно напыщенный вид, – у меня есть дела поважнее. Моего внимания жаждет множество прекрасных юных дев…
– Что-то подсказывает мне, что после «общения» с тобой, – Джеймс изобразил пальцами кавычки, – их уже не назовешь «девами».
Сириус резко завел за спину вытянутую до того руку, и Ремус машинально пробежал пару шагов, затем поспешил бросить бомбы обратно Поттеру. Секундой позже его голова оказалась зажата под мышкой у Люпина, и тот отвесил ему три ощутимых щелчка.
– Лунатик, блин, больно! – Сириус кое-как высвободился из захвата обезумевшего старосты и со смехом произнес: – Джим, завидуют молча!
Бомбы опять пролетели над головой пытающегося перехватить их Люпина – и ему бы это вполне удалось, если бы Сириус не поманил связку драгоценного орудия мести рукой.
– Они идут! – встревожено возвестил Хвост.
Пока Джеймс затягивал отчаянно сопротивлявшегося Люпина в нишу за гобеленом, Сириус поспешно подвесил бомбы к потолку и как следует замаскировал. Затем нырнул вслед за друзьями. Еще несколько секунд борьбы – и Люпин сдался. Все четверо затаили дыхание, исподтишка наблюдая, как слизеринская команда по квиддичу шествует по коридору – не хватало двоих: загонщика Генри Гойла и капитана, которого они, собственно, и навещали в Больничном крыле: чертов Руквуд притворился смертельно раненным, когда Гриффиндор был в шаге от победы, и матч, по просьбе Слагхорна, перенесли. За такое следовало отомстить.
У Сириуса внутри на долю секунды шевельнулось что-то, подозрительно напоминающее угрызения совести, когда он увидел своего младшего братца – бледное четырнадцатилетнее создание, которое умудрялось, говоря словами Джеймса, «составлять Поттеру единственную здоровую конкуренцию на поле». Правда, Сохатый все равно постоянно оказывался лучше.
– Все-таки это бред, – проворчал Уолден Макнейр, второй загонщик слизеринцев. Когда они с Сириусом встречались на поле, то отправляли бладжеры преимущественно друг в друга. Джеймс шутил, что на их счет обе команды могут не беспокоиться.