Узы крови
Шрифт:
С улицы послышался хлопок аппарации, отвлекший Регулуса от этого кошмара. Он поспешно поднялся, почти вскочил, и вышел в прихожую встречать Тонкс.
– Гермиона в Амстердаме, – сказала она. – Все в порядке. Как Сириус?
– Нарцисса еще работает, – тихо проговорил Регулус.
Она кивнула. Наступило тягостное молчание. Регулус вдруг почувствовал себя виноватым перед ней.
– С похоронами месье Делакур все уладит, – глухо сказал он. – Он сейчас поехал по этому делу. Грюма похоронят завтра же, на магловском кладбище.
– Ах, какое же дерьмо, – пробормотала Тонкс и бессильно
Регулус стоял над ней, не смея пошевелиться.
– Я очень виноват, – наконец, выдавил он.
Она подняла голову.
– Что? Не неси чушь. Вы с Сириусом очень… – она безрадостно усмехнулась, – «понравились» дементорам. Все дело в них.
Регулус почувствовал себя только хуже оттого, что Тонкс его утешает. Но в этот миг хлопнула дверь, и в прихожую вышла Талия. Ее лицо было белым, как мел.
– Что? – дружно выдохнули Регулус и Тонкс.
Глаза Талии наполнились слезами. Тонкс вскочила на ноги.
– Тали, что? – Регулус шагнул к ней.
Нет, этого не может быть!
– Все обошлось, – всхлипнула Талия.
Облегчение было таким огромным, что Регулус почувствовал слабость в ногах. Он оперся рукой о стену и выдохнул, на мгновение уронив голову.
– Извините, – пролепетала Талия. – Я просто… так боялась… снова… потерять его…
Регулус собрался с силами, оттолкнулся от стены и обнял ее. Талия уткнулась носом ему в грудь и горько заплакала. Тонкс шумно вздохнула, запрокинув голову.
– Хочу напиться, – надтреснутым голосом объявила она.
Талия отстранилась от Регулуса, шмыгнула носом и, как это было ей свойственно, быстро взяла себя в руки и стала сосредоточенной.
– Нельзя, вам завтра улетать, – сказала она Тонкс и повернулась к Регулусу. – Сириус не сможет завтра лететь. Он только через неделю достаточно оправится. Лети ты в первой группе, ты же первый в очереди наследников, Гримм, если только он действительно может это сделать, явится к тебе.
– Ладно, хорошо, – Регулус потер лоб. – Я… мне нужно в Амстердам. Ненадолго.
– Заночуй уже там, – деловито отозвалась Тонкс. – Нужно наложить на дом Делакуров защиту на всякий случай. Не хватало еще, чтобы из-за нас с ними что-нибудь приключилось.
Регулус молча кивнул, посмотрев на нее. Тонкс выглядела собранной и спокойной – ее выдержка впечатляла: Грюм ведь был для нее вторым отцом. Но, должно быть, она сейчас неосознанно старалась сделать все возможное, чтобы он гордился ею. Пусть даже посмертно.
– Я хотел сказать… – начал он.
– Да, вам всем жаль, – кивнула она с прежней деловитостью. – Я это знаю. И мне сейчас больше всего хочется остаться одной, поэтому отправляйся в Амстердам, а мы с Талией наложим чары, и этот день, наконец, закончится.
Нет, ее выдержка не просто впечатляла, она стояла выше всяких похвал. Регулус опять кивнул и вышел, на ходу накидывая куртку. Шарф, подаренный Сириусом, он тоже не забыл прихватить, с внезапным трепетом отнесшись к этому подарку.
В отеле он, как и было условлено, назвался месье де Бержераком, взял комнату и поинтересовался, в каком номере остановилась чета Грантов с дочерью.
Когда тремя минутами
– Регулус! – она, позабыв про присутствие своего отца, бросилась к нему на шею.
Регулуса словно окатило волной тепла.
– Регулус, мой Регулус, – едва слышно прошептала Гермиона, изо всех сил сжимая его в объятиях.
В это простое слово – «мой», она вложила столько чувства, столько трепета и облегчения, что он ощутил себя самым нужным, самым любимым человеком на свете. И это было прекрасное ощущение. Он на краткое мгновение зажмурился и прижался щекой к ее шелковистым волосам. Дверь за ним захлопнулась, и мрачные воспоминания остались по ту сторону.
– Что Сириус? – осторожно поинтересовалась Гиневра.
Гермиона отпустила его и, смутившись, уселась в углу дивана.
– Только через неделю встанет на ноги, – ответил Регулус.
Здесь, рядом с Гермионой у него было такое ощущение, словно сегодняшние события произошли лет десять назад. Он уселся в кресло напротив нее и не мог отвести глаз от ее зардевшегося тонкого личика. В ее черных глазах плескалась тревога – тревога за него, и под ее взглядом ему легче дышалось.
– Я должен буду улететь завтра, – устало сказал Регулус, откидываясь на спинку кресла и, наконец, отводя взгляд от Гермионы.
Снейп кивнул. Он постучал длинными тонкими пальцами по подлокотнику и произнес:
– Мы весь день не ели. Закажем ужин в номер.
– Да, разумеется, – Гермиона поднялась и подошла к столику, на котором стояло это странное приспособление – то ли телеграф, то ли телефон, Регулус никогда не мог запомнить его название правильно, хотя в любимых им фильмах его постоянно использовали для быстрой связи, как Патронус или каминную сеть.
Она начала говорить в трубку, стоя вполоборота к нему. Лицо усталое и скорбное, глаза припухли – видно, плакала, прядь густых шелковистых волос она завела за ухо, чтоб не мешала прикладывать трубку; провод от аппарата машинально наматывала на тоненький пальчик. В своем белом свитере с высоким воротником под самый подбородок она выглядела так по-домашнему. Регулус смотрел на ее трогательную маленькую фигурку на фоне огромного, в полстены, окна и чувствовал себя на целую жизнь старше нее. Гермиона казалась ему маленькой и беспомощной, похожей на хрупкий цветок, отчаянно и стойко борющийся с бурей. Ему хотелось спрятать этот цветочек в ладонях, оградить от всего, что могло ранить тонкие лепестки.
Ужин прошел в молчании, в самом конце выпили по бокалу за погибших и уничтожение предпоследнего крестража. Оставалась только змея – для последнего сражения.
За окном поднималась метель.
После ужина Снейп предложил ему остаться у них в целях предосторожности – их номер состоял из гостиной и двух спален.
– В гостиной, конечно же, – желчно уточнил Снейп напоследок.
– Северус, – Гиневра бросила на него укоризненный взгляд.
Они ушли в свою комнату.
– Я пойду, – прошептала Гермиона и поднялась, но направилась не к комнате, а подошла к его креслу и встала над ним с растерянным видом.