В битвах под водой

Иосселиани Ярослав Константинович

Иван Бордок до самозабвения любил свое дело. Он настолько хорошо изучил аппаратуру, что сам смог предложить кое-какие усовершенствования. При этом ему пришлось выдержать "большой бой" с конструкторами, которые не сразу соглашались с ним. И он оказался победителем. Инженеры, вынужденные признать целесообразность применения рационализаторских предложений нашего скромного "слухача", были поражены, когда узнали, что Бордок окончил только семь классов и с техникой впервые познакомился на подводной лодке. Все свободное время он проводил за своей аппаратурой, даже тогда, когда достиг высокого мастерства. "Зазнаться

можно незаметно для себя", - ответил он однажды матросу Поедайло, который заявил, что если много занимаешься одним и тем же предметом, то он надоедает и становится противным.

– Пробоина заделана!
– докладывали по телефону из аварийного помещения. Поступление воды прекращено полностью. Разрешите приступить к осушению отсека.

– Откачивать воду за борт не разрешаю!
– ответил я. Люди, находясь по пояс в воде, работали в очень тяжелых условиях. Им приходилось дышать сжатым до нескольких атмосфер воздухом. Утомляемость от этого резко повысилась, однако никто из подводников не жаловался.

– Видать, мы сильно насолили фашистам. Никак нас не оставят, - вполголоса говорил кому-то Трапезников.

Я глянул в его сторону, но увидел только торчащие из-под палубы ноги. Сам он был в трюме и исправлял что-то в арматуре помпы.

– Да, Паша, сегодня был выход в атаку не на луну, - раздалось в ответ.

Кто именно отозвался, по голосу я сразу не определил и заглянул в маленький трюмик, в котором едва мог поместиться один человек.

– Поедайло? Вы что делаете в трюме?
– удивился я.

– Помогаю Трапезникову, товарищ командир!
– браво отвечал матрос, ухитрившийся улиткой обвиться вокруг фундамента помпы.

– А кто на записи?

– Механик сам. Он мне разрешил, Трапезникову одному не справиться... работа сложная...

– Вас просит к телефону Каркоцкий из аварийного отсека, товарищ командир!
– протянул мне телефонную трубку механик.

Однако разговор с парторгом пришлось отложить. Докладывал басом гидроакустик.

– Правый катер дал полный ход! Расстояние более двенадцати кабельтовых.

– Сближается с нами или нет?
– машинально переспросил я.

– Никак нет, к нам не приближается, товарищ командир, - уточнил Бордок, но, похоже, идет в атаку.

– По кому же он тогда... в атаку-то?
– бубнил Поедайло.

– Наверно, по луне, - шептал Трапезников, - от нас научился, видать. Тут, брат, с кем поведешься...

– Прекратить в трюме болтовню!
– рассердился механик. Несмотря на напряженность обстановки, в голосе его улавливался с трудом сдерживаемый смех.
– Вы делайте...

Раскатом грома прозвучал взрыв серии бомб.

– Расстояние до катеров более двадцати кабельтовых. Сближения не отмечаю!
– спокойно докладывал Бордок, как бы разговаривая сам с собой.
– Второй катер дал полный ход. В атаку, вероятно...

– Они атакуют какой-то ошибочный объект, - решил помощник, - нас, похоже, потеряли.

– Товарищ Каркоцкий, - передал я в телефонную трубку, - отсек пока осушать нельзя. Придется продержаться.

– Я не потому вас просил, - ответил Каркоцкий.
– Хотел доложить, что у нас все в порядке. Можем держаться сколько потребуется.

Новая серия глубинных бомб! Катера, несомненно,

считали нашу подводную лодку погибшей и сбросили последние запасы своих бомб на месте предполагаемой ее гибели просто для собственного успокоения.

Более сорока минут охотники ходили в зоне слышимости наших гидроакустических приборов. Наконец они исчезли.

– Осушить торпедный отсек!
– получил я возможность подать желанную команду.
– Приготовиться к снятию с грунта!

Невозможно описать, с какой радостью выполнялось экипажем это приказание.

Люди, словно подброшенные электрическим током, бросились к механизмам, проверяя и готовя их к пуску. Корабль ожил, все пришло в движение. Выбрасывая тонны воды за борт, на полную мощность заработала главная осушительная помпа, за которой так ухаживал Трапезников; трещал компрессор, забирая обратно в воздухохранители сжатый воздух, стравленный в отсек во время борьбы с аварией; по переговорным трубам летели доклады о готовности боевых постов к всплытию.

– Хоть одним бы глазом глянуть на транспорты. Топим, топим, а сами не видим кого, - сквозь шум механизмов услышал я шепот Трапезникова.

– Смотреть нечего, - возражал Поедайло, - я думаю, мавр сделал свое дело, пора ему и домой. А то, знаешь, катера могут еще раз проголосовать и...

– Опять болтаете?
– оборвав матросов механик, - Философствовать будете в базе. Особенно, вы, мавр.

Диалог матросов навел меня на мысль: "Что, если в самом деле пойти к тому месту, где мы торпедировали транспорт, и осмотреть район моря, обследовать его, уточнить результаты атаки, за которую нас так преследовали". Чем больше я об этом думал, тем труднее мне было отказаться от этой мысли. Расстояние до предполагаемого места поражения транспорта при всех возможных погрешностях прокладки было не более трех миль.

В центральный пост пришел Каркоцкий. Мокрая одежда прилипла к его сильному телу.

– Пробоина заделана надежно. В случае чего скорее рядом где-нибудь лопнет, чем в месте заделки, - доложил он.

– Всплывем на перископную глубину и пойдём к месту потопления транспорта, посмотрим, что там делается, - объявил я парторгу свое решение.

– Товарищ командир, - обратился механик, принимавший доклады от боевых постов, - лодка готова к всплытию.

– Как обед? Готов?
– задал я неожиданный вопрос. Экипаж не завтракал и не обедал, а время уже подходило к ужину. На камбузе в срок был готов завтрак. Он остыл. Обед также остыл. Но как только кок услышал команду "Приготовиться к всплытию", у него появилась надежда, что, наконец, обратят внимание и на его пост. Он сразу же принялся за дело и поэтому мог ответить мне с некоторым самодовольством: "Обед готов!"

– Обедать!
– не без удовольствия скомандовал я.
– Гидроакустику еще раз прослушать горизонт.

Обедали не сходя со своих мест. Кок и его помощник быстро разнесли пищу по отсекам, выслушивая похвалы проголодавшихся подводников.

– Настоящий боевой обед, - не преминул оценить работу кока и Трапезников.

– Тинико лучше готовит, с сацебели, - не без иронии бросил кок и поспешно ушел из отсека.

– Ну ты, знаешь, не заговаривайся!
– вырвалось у Трапезникова. Он, видимо, был рассержен шуткой кока.