В боях за Карпаты
Шрифт:
В боях в Прикарпатье Петр Игнатьевич был ранен и отправлен в госпиталь. Но вскоре, недолечившись, он возвратился в часть.
— Не могу валяться в госпитале, когда полк находится в тяжелых боях,— смущенно сказал Власенко.
Демобилизовавшись из армии после окончания войны, Петр Игнатьевич возвратился на родную шахту. Коммунисты единодушно избрали его своим вожаком. И вскоре к его пяти боевым орденам добавились трудовые награды — орден Ленина и «Золотая Звезда» Героя Социалистического Труда.
...Бои продолжались до начала мая. Попытки немецко-фашистского командования отбросить советские
В дальнейшем полк, которым я командовал, участвовал в освобождении Львова, сражался в Карпатах, освобождал Польшу и Чехословакию, День Победы встретил в ликующей Праге. К концу войны на боевом гвардейском знамени полка сияли четыре ордена, как свидетельство боевых заслуг, мужества и отваги его воинов.
СОВИНФОРМБЮРО СООБЩИЛО...
Апрель, 1944 год. Восточнее Станислава, в междуречье Днестра и Прута, противник, собрав мощные танковые и авиационные силы, пытается прорвать нашу оборону. Над линией фронта идет воздушный бой.
Получив приказ срочно лететь на помощь, я выскочил из землянки командного пункта, на ходу обдумывая, как лучше выполнить задачу. Стоянка самолетов была близко, и летчики, взглянув на меня, поняли, что предстоит срочный вылет.
— Летим,— сказал я обычным голосом, чтоб не выдать своего волнения. Меня тревожило одно: вдруг опоздаем. И все, точно по команде, построились.
Первым стоит Сергей Лазарев со своим ведомым Михаилом Руденко. Как всегда, Сергей, словно стесняясь высокого роста, чуть сутулится, руки в локтях согнуты и подались назад. Вид спокойный, но в этом спокойствии и угловатой, точно высеченной из глыбы камня, огромной фигуре угадывается силища тигра, собранная для прыжка. Воюет третий год. До дерзости смелый, но бои научили его выдержке и расчетливости. Нет смысла назначать в ударную группу. Здесь он меньше принесет пользы, чем на высоте, в группе охраны, где можно проявить свою выучку и надежно прикрыть нашу четверку от всяких неожиданностей. Вторая пара — Алексей Коваленко и Назиб Султанов. Теперь уже не новички, но, увлекаясь боем, иногда забывают, что сами могут быть атакованы, поэтому за ними еще требуется опытный глаз. Правда, Коваленко уже сбил четыре фашистских самолета и стал ведущим пары, однако, я по-прежнему за ним зорко слежу в бою и далеко от себя не отпускаю. Все это скорее уже по инерции, чем по необходимости. Пора ему и на простор. Пятым стоит Иван Хохлов — мой ведомый. Вся эта тройка полетит со мной в ударной группе.
Чтобы показать на карте район прикрытия наземных войск, взял в руки планшет. Все вплотную подошли ко мне и молча слушали. Понимая, что перед боевым стартом каждое лишнее слово, как лишний груз в походе, будет мешать и раздражать, стараюсь быть предельно кратким. Гляжу на Лазарева:
— Пойдешь выше нас.
Плечи Сергея раздвинулись. Высокая мощная фигура напружинилась. По тонкой молодой коже обожженного лица пробежал румянец:
— Ясно.
—
— Ясно,— приглушенно пробасил Коваленко.
Две фразы — и приказ отдан. Последний взгляд на летчиков. Молчание. Я не спрашиваю, имеются ли ко мне вопросы. По особой сосредоточенности на лицах и плотно сжатым губам мне тоже ясно: вопросов нет. Есть у всех полная уверенность, что задача будет выполнена. Такие, как эти ребята, морально побеждают врага еще на земле, до встречи в небе. Там только экзамен, а перед экзаменом человек всегда на взводе. Понимая своих товарищей, тихо, но твердо, в настрой их боевой сосредоточенности, говорю:
— По самолетам!
...По-весеннему бодро светит солнце. Чистое небо, чистый воздух. Замечательная видимость. Пролетаем над разрушенным Тернополем. Город противником превращен в крепость. Немецкий гарнизон оборонялся до последнего солдата. Только вчера, 17 апреля, после более чем трехнедельных боев, наши войска ликвидировали остатки окруженного 12-тысячного гарнизона.
Еще далеко до Днестра, а видимость уже ухудшилась. Земля под нами плывет в белесой дымке. Впереди, в районе боев, куда мы идем, дымка поднялась, и издали кажется, будто сами снежные Карпаты сместились на север. Испарения широко разлившихся Днестра и Прута, соединившись с дыханием фронта, и дали такие нагромождения. Как же в дымке прикрывать войска?
Навстречу нам, возвращаясь домой, пролетела эскадрилья нашего полка.
— Как, Миша, там погода? — спрашиваю по радио ее командира Сачкова.
— Отвратительная. Туман.
Наши переговоры перехватил командир полка В. С. Василяка. Сегодня он впервые прибыл с радиостанцией наведения на передовую. Запросив меня, как его слышу, тут же передал, чтобы мы нажали на все педали: бомбардировщики на подходе.
«На подходе». Значит, он уже видит их. До района прикрытия — километров 30. Минут пять лету. Почему же Василяка не задержал эскадрилью Сачкова? Радиолокаторы. Не привыкли мы к ним, поэтому и забываем. А они могут видеть самолеты противника за 100 и более километров. Наверное, командир только что принял данные локаторов и поэтому настраивает нас на бой с ходу.
Моторы уже работают на полную мощность. В голове роятся мысли: какие бомбардировщики и сколько их, высота полета, курс, боевой порядок? Много ли истребителей прикрытия?.. Запросить по радио В. С. Василяку? Опасно: противник подслушает и примет контрмеры. Внезапность будет утрачена. Однако уже сейчас можно уверенно предположить: враг летит с юга, со стороны Карпат, или же с запада. Чтобы занять выгодную позицию для атаки, нам нужно сейчас же быть за линией фронта, параллельно которой летим, и оказаться в тылу противника.
Высота 7500. Чуть снижаясь, мы быстро оказались за линией фронта, у Станислава. Впереди — две стаи «юнкерсов», самолетов по 30 в каждой. Со стороны Карпат, километрах в десяти от нас, грузно плывут еще две группы. Их замыкает четверка «мессершмиттов». Держатся кучно. Так не летают опытные летчики. Очевидно, молодые. Впереди головных «юнкерсов» — две пары «фоккеров», идут разомкнуто, прокладывая путь армаде. Видимо, тертые калачики. Подальше, в лучах солнца, купаются еще несколько пар истребителей противника.