В долине горячих источников
Шрифт:
Ей показалось или его взгляд омрачился?
— Сегодня я попросил Гвендолин стать моей женой, — бесцветным голосом произнес он.
Абигайль недоуменно поглядела на него, а затем молча повернулась и побежала обратно к дому. «Этого не может быть!» — стучало у нее в голове.
Прежде чем войти в гостиную, Абигайль вытерла слезы и поправила прическу. На пороге она едва не столкнулась с Гвендолин, которая бросила на нее злобный взгляд и сердито прошипела:
— Руки прочь от моего жениха! Я не такая, как моя сестра! Я буду бороться за него.
Абигайль молча прошла мимо Гвендолин, угрожающе возвышавшейся над ней. «Не беспокойся, — подумала она, — скорее ад замерзнет, чем я еще раз свяжусь с женатым мужчиной».
— Что ты там уже успела не поделить с Гвен? — прошептала Аннабель, когда Абигайль села рядом с ней за столом.
— Госпожа пожелала, чтобы я убрала руки прочь от ее жениха.
— Боже мой! Неужели ты была на улице с Патриком? И вы ведь не…
— Нет, мы поцеловались.
— О нет! — вырвалось у Аннабель.
— Не переживай, я больше не буду, — тихо произнесла Абигайль, наблюдая краем глаза за входящим в гостиную Патриком, которого Гвендолин тут же взяла под руку, не преминув при этом бросить в ее сторону победоносный взгляд.
— И что ты нашла в этой женщине? — вырвалось у Абигайль.
— Просто я думаю о ребенке. Девочке срочно нужна мать. А у Гвен хоть и нет своих детей, но она женщина с безупречной репутацией.
— В отличие от меня, ты хочешь сказать? — прошипела Абигайль.
— Нет, я ничего такого не имела в виду, — поспешила заверить ее сестра, но тут со своего места поднялся Гордон и прервал спор сестер небольшой речью. Он не любил много говорить, однако его неуклюжие благодарности жене тронули гостей. Даже Абигайль украдкой смахнула слезу, когда Гордон назвал Аннабель «величайшим счастьем, которое подарила ему судьба».
Пожалуй, никто не догадывался о том, что у Абигайль была еще и другая причина для слез. Глядя на Патрика, сидевшего напротив с другой женщиной, она чувствовала, как ее сердце разрывается от тоски. Он изо всех сил старался не смотреть на Абигайль, а Гвендолин, в свою очередь, не сводила глаз с жениха, и в ее взгляде читалось неприкрытое обожание.
Стараясь отвлечься от грустных мыслей, Абигайль попыталась завести за ужином разговор с другой своей сестрой, Оливией, сидевшей слева от нее, но та, казалось, мыслями находилась где-то далеко и, кроме того, была уже слегка пьяна.
А с Аннабель Абигайль разговаривать сегодня не хотелось. Гвендолин — «женщина с безупречной репутацией»! Как Аннабель могла повести себя настолько бестактно?
Абигайль еще раз осторожно окинула взглядом собравшихся за столом. В этот миг Патрик украдкой посмотрел на нее. В его взгляде застыла такая тоска, что даже если бы не было этого поцелуя, то сейчас она уже точно была уверена, что он по-прежнему любит ее. Но это осознание тут же разрушила Гвендолин.
Резким голосом она рявкнула через весь стол:
— Мисс Абигайль, неужели вам недостаточно того, что вы в ответе за смерть моей сестры? Хотите натворить еще больше бед,
Абигайль судорожно сглотнула. Теперь все взгляды были устремлены на нее. Она старалась найти слова, чтобы достойно ответить сопернице, но в голову не приходило решительно ничего. Пустота.
Никто даже не пытался вступиться за нее. Красный, словно вареный рак, Патрик смотрел куда-то мимо нее, а Аннабель что-то упорно искала в своей тарелке.
Но тут внезапно встала Оливия и заплетающимся языком произнесла:
— Гвендолин Фуллер, или как там тебя сейчас зовут, ты всегда была злой на язык. При чем тут моя сестра к тому, что ты непременно хочешь выйти замуж за мужчину, который тебя не любит? Оставь ее в покое! Иначе будешь иметь дело со мной. А это пока что всем выходило боком. Слышишь?
В этот момент все гости неотрывно смотрели на Оливию, которая, высказавшись, со стоном рухнула обратно на свой стул, схватила полупустой бокал вина и осушила его одним глотком.
— Я не стану терпеть этого. Пойдем, Патрик, мы уходим из этого дома. — Гвендолин встала.
— Пожалуйста, Гвен, моя сестра ничего такого не имела в виду, — попыталась выступить в роли третейского судьи Аннабель, но Оливия только хихикнула:
— Еще как имела!
Тут вскочила Абигайль.
— Спасибо тебе, Оливия, ты была единственной, кто вступился за меня за этим столом. Правда в том, что я никогда не переставала любить Патрика О’Доннела. И если он все еще любит меня, на что я надеюсь, то ни одна сила в мире не может помешать нам быть счастливыми. Пока еще он свободный человек. — И она улыбнулась, надеясь, что он ответит на ее улыбку.
Но тот вдруг стал белее мела и, казалось, был скорее неприятно поражен, нежели тронут. Смутившись, Патрик несколько раз откашлялся, а затем нерешительно произнес:
— Нет, Аби, один раз ты уже сделала меня несчастным. Гвен права. Что, если ты снова бросишь меня? Я больше не верю тебе. Я принял решение. Я женюсь на Гвен. У нас все было хорошо, пока не объявилась ты. Пожалуйста, просто оставь нас в покое!
С этими словами он поднялся, его била дрожь. Внезапно ей показалось, что он очень старый и сломленный человек.
— Пойдем, Гвен, мы уходим.
— Но ты не можешь так поступить! Ты ведь собирался играть для нас, — вмешался Гордон, наблюдавший эту сцену с немым ужасом.
— Мне очень жаль, Гордон. Но с учетом происходящего я не могу праздновать вместе с вами.
— Гвен, пожалуйста, останьтесь! — умоляла Аннабель.
Абигайль в недоумении переводила взгляды с одного на другого, а затем бросилась к фисгармонии и заиграла веселую ирландскую мелодию. Она не могла и не хотела наблюдать, как навеки уходит любовь всей ее жизни. Она играла, прогоняя боль, едва не разрывавшую ей сердце. «Он трус! — стучало у нее в голове. — Жалкий трус!» И наконец, громко запела «Red Is The Rose». Она пела ее грубо и громко, словно застольную ирландскую песню.