В доме на берегу

Антология

«Ты хотел меня видеть, похоже…»

Ты хотел меня видеть, похоже,И поэтому нервный и злой.Я исчезну в пустынной прихожей,Чтоб запомнить, как было одной.Жаль, такие, как ты, не танцуютИ не пишут, дразня, ерунды.Чей-то прадед с портрета, бликуя, Улыбается мне с высоты.Час

молчания перед уходомБыл счастливейшим в этом году.Я уйду и запомню свободу.Напиши мне, когда я уйду.Напиши мне, что злишься от шума,Глупых шуток и боли в висках;Если больше не сможешь придумать,Напиши все на трех языках.Ты в западне, ты прижат турникетом,Ты прикоснулся к ножу,Но не целуй меня как сигарету, —Я тебе не наврежу.Милый и слабый, ты бросить не можешьИ на меня не смотреть:Ты из молчания, мяса и кожи,Из никотина на треть.Ну и молчи. Синяки пожелтели,Голос надорванный сшит,Шумное сердце в прокуренном телеВместо тебя говорит.Это безмолвие – ссохшийся панцирь —Будешь смешно волочить.Спорим, что я перестану смеяться,Если ты бросишь курить?

«Ты принес на пальто затихающий город…»

Ты принес на пальто затихающий город,Двор-колодец с чернеющей крышей без звезд,Лед залива, что пасмурным утром был вспорот,Шерсть собаки и сильный мороз.Заскочил посмотреть, как актер до началаСмотрит в зал из пронизанных пылью кулис,И со смехом сказал, чтобы я пересталаПо-московски сбегать с эскалаторов вниз.Если в нашем подъезде погладил собаку,Вымой руки теперь, – она точно больна.Может быть, я взгляну, как размыт полумракомТы – фигура, ты – форма, прямая спина.И рука моя, сжавшая ключ, на прощаньеСразу стала, чуть дрогнув, крепка и тепла.В сотнях месяцев собственных воспоминанийЯ такой, как сейчас, никогда не была.

«Она не оставит в покое…»

Она не оставит в покоеМеня. Под крахмальным шитьемЖмет

сердце как будто незлое,И ты здесь уже ни при чем.Твоя к ней любовь – в крошках хлеба,Неубранная простыня —Сейчас с распалившимся небомПолзет и ползет на меня.Я эту любовь ненавижу,Мне страшно представить ее.Не стать бы скелетом под крышей,Обвитым веревкой с бельем.Шаг, два по замшелым ступеням;Пыль в туфле – от пятки к носку.Не телом распухнувшим в СенеДоплыть бы, прибившись к песку.Твоя к ней любовь, как бродяга,Трусящий за мной под дождем,Гнетет все сильней с каждым шагом,И ты здесь уже ни при чем.

«Я стала делать то, что не хочу…»

Я стала делать то, что не хочу,ОпятьИ плачу поздно вечером чуть-чуть,Чтоб не хотеть гулять.А я гуляла в центре под дождемС чужим зонтом в руке;Мой город был совсем как люди в нем —Угрюм и налегке.Как в старом фильме, сверху фонариЧуть тлели в дыме туч,Карманы согревали и внутриЛишь ключ.Луна смотрела этот фильм сквозь дым,Бела.Тогда мой город не бывал цветным,Я тоже не была.

«Снег лежит на траве вдоль тропы, невесомый…»

Снег лежит на траве вдоль тропы, невесомый, —Молодая, как час, бирюза.По хрустящему гравию следуя к дому,Я без страха закрыла глаза.Все в конверте с подплавленной бурой печатьюТо, что помню, строка на строке:Помню кедры и ветер, играющий платьем,И в гостиной пронзительный скрип половицы,Как дорожки в саду, мне знаком.Расскажи же, когда ты решил поселитьсяНа одном этаже с мясником?Нелегко перебить сожаленьем и элемПривкус потроха и имбиря,Так смахни резаком с потолка и постелиПрошлогоднюю пыль января.

Конец ознакомительного фрагмента.