В доме Шиллинга
Шрифт:
– Противное животное, – пробормотала она нервнымъ усталымъ голосомъ и въ изнеможеніи прислонилась головой къ стн. – Оно опять убжало, къ великому удовольствію прислуги; о, я прекрасно понимаю эти штуки. Несмотря на мое строгое приказаніе, опять оставили отворенной наружную дверь на моей половин, – она гнвно взглянула на прислуживавшую у стола двушку, которая съ пустыми тарелками въ рукахъ только что хотла удалиться съ террасы.
– Я думаю, что это сдлали вы, Іоганна.
Двушка обернулась на порог, и теперь по лицу ея разлился яркій румянецъ.
– Я этого не длала, сударыня, – сказала она скромно, но твердо, – я никогда не позволяю себ такого нарушенія своихъ обязанностей.
Она еще съ минуту оставалась на
– Я терпть не могу эту Анхенъ и должна выносить ея присутствіе, потому что такъ угодно Арнольду, – говорила баронесса недовольнымъ тономъ въ то время, какъ канонисса наливала ей чай и приготовляла все, какъ маленькому ребенку. – Разв я виновата, что меня морозъ подираетъ по кож, когда она ко мн приближается? Отъ нея какъ будто ветъ совершеннымъ смертнымъ грхомъ, – она есть и будетъ ребенкомъ Адама!… И къ тому же антипатичное лицо! Лицо, точно каменное, какъ будто у нея нтъ души, между тмъ какъ она полна страстей, – тогда посл ужасной катастрофы съ ея отцемъ она долго была какъ бшеная. – Баронесса пожала плечами. – Слишкомъ многаго требуютъ отъ моего самообладанія, вообще въ этомъ дом никогда нельзя имть столь желаннаго душевнаго спокойствія.
На тонкихъ губахъ канониссы мелькнула холодная улыбка.
– Ты, кажется, жалуешься, Клементина? – сказала она, и ея темные глаза строго и укоризненно смотрли въ лицо сидвшей противъ нея женщины.
– Кто такъ самовольно устроилъ свою судьбу, какъ ты, тотъ долженъ eй покоряться. Если бы ты не измнила своего благочестиваго намренія, то жила бы теперь въ блаженномъ поко подъ непосредственнымъ покровительствомъ Божіимъ. Впрочемъ, – перемнила она разговоръ, увидавъ, что блдное лицо баронессы стало еще блдне и сурове, упорство и гнвъ очевидно преобладали надъ сознаніемъ собственной вины, на которую намекала канонисса, – Іоганна примрно исполняетъ свои обязанности и отлично помогаетъ экономк. У нея іd'ee fixe [15] , что невинность ея отца будетъ доказана.
[15] навязчивая идея.
– Да, и Биркнеръ утверждаетъ это всегда съ такимъ пафосомъ, она-то и портитъ двушку, – проговорила баронесса лниво выпрямляясь. – Смшно! Глупая двчонка такъ серьезно относится къ этому, точно замаранъ благородный старинный гербъ. – Она откинула съ висковъ волосы, къ которымъ пристали виноградные листья, съ досадой оттолкнула блюдо, которое eй придвинула канонисса и стала обмакивать въ чай сухари. – Это старая исторія! Кого она можетъ интересовать!… Moй свекоръ изъ-за болтливости Адама потерплъ значительный убытокъ, что для меня было очень хорошо, такъ какъ со старикомъ невозможно было бы жить, если-бы онъ сдлался милліонеромъ благодаря угольнымъ копямъ, какъ тотъ вонъ…
При этихъ словахъ она указала на то мсто, гд недавно изъ-за стны появлялась сдая голова хитраго совтника. Ея тусклые глаза на минуту засверкали гнвомъ, и апатичная сосдка внезапно превратилась въ непримиримаго врага.
– Прекрасное сосдство – это монастырское помстье, – проворчала она, – и изъ этой грубой семьи Арнольдъ выбралъ себ друга, „своего единственнаго друга“, какъ онъ его всегда называетъ.
– Да, Феликса Люціана, который увезъ танцовщицу, – добавила язвительно канонисса. – Свтская жизнь собрала вокругъ тебя странные элементы, Клементина…
Лицо баронессы омрачилось.
– Эти элементы никогда не касаются меня, – я всегда уклоняюсь отъ такого общества, – прервала она канониссу взволнованнымъ голосомъ. Но ты взгляни только
Канонисса слушала ее очень внимательно, но шумъ отворяемой двери заставилъ баронессу замолчать; она взглянула въ ту сторону и сдлала быстрое нетерпливое движеніе рукой. Изъ салона вышелъ слуга, державшій на рукахъ Минку.
– Я хотлъ только доложить вашей милости, что бдное животное теперь совсмъ оправилось, – пробормоталъ онъ, смущенный гнвнымъ жестомъ баронессы.
– Хорошо, – сказала она. – Наказаніе не принесетъ eй вреда. Минка на весь день подвергнется строгому аресту и сегодня не должна больше мн попадаться на глаза.
Слуга подалъ ей портфель, принесенный съ почты, и молча удалился. Въ салон онъ исподтишка засмялся; въ подобныхъ случаяхъ за ненавидимой всми въ дом „черной канальей“, которую онъ только что величалъ при госпож „бднымъ животнымъ“, обыкновенно очень нжно ухаживали, а теперь вдругъ такая немилость! Чего не могли сдлать неудовольствіе хозяина дома и жалобы прислуги, то сдлало грубое оскорбленіе посторонняго человка.
Почтовый портфель, принесенный слугою, былъ практически введеніемъ баронессы, „чтобы ни одно письмо не пропало по небрежности прислуги“, а потому вс приходившія въ домъ Шиллинга письма проходили черезъ руки хозяйки. Она отперла портфель и вынула все, что тамъ было. Она продлывала все это съ обычной аккуратностью, съ характеризовавшими ее граціозными движеніями, но вдругъ она вспыхнула и тонкіе пальцы ея дрогнули, какъ будто изъ одного изъ конвертовъ выползъ паукъ. Конвертъ этотъ былъ съ траурными каемками и съ прекрасно вырзаннымъ гербомъ на печати.
– Итакъ, вотъ оно, – беззвучно пробормотала она. – А я съ каждымъ днемъ все боле и боле надялась, что эта исторія замолкнетъ. – Она, повидимому, была очень непріятно поражена, но скрыла это подъ принужденной улыбкой. – Lupus in fabula [16] , – сказала она, показывая канонисс письмо, которое было адресовано барону Шиллингъ. – Я говорила теб о гостяхъ; тоненькій листочекъ, лежащій въ этомъ конверт, по всей вроятности курьеръ, извщающий о скоромъ прибытіи неизбжныхъ гостей. Захочешь ли ты остаться подъ одной кровлей съ бывшей танцовщицей.
[16] Lupus in fabula – Волк в басне; употр. в знач.: легок на помине. Поговорка в конечном счете восходит к поверью, что о волке лучше не говорить, иначе он может неожиданно появиться. Басня соответствующего содержания не сохранилась.
Умное смуглое лицо канониссы приняло ледяное выраженіе.
– Прежде всего, я должна спросить тебя, Клементина, какъ ты можешь быть непозволительно слаба и допускать подобныя вещи?
Баронесса опустила глаза и начала собирать крошки на стол; она была смущена.
– Мужъ просилъ меня объ этомъ; обыкновенно онъ ни о чемъ не проситъ…
– Такъ, это, конечно, очень уважительная причина! – Самый строгій исповдникъ не могъ выглядть неумолиме этой дамы, иронія которой не произвела желаемаго дйствія. Ея изящная пріятельница превратилась въ упрямаго ребенка, что съ ней часто случалось, и сказала раздражительно и гнвно.