В духе времени

Ладченко Владимир Анатольевич

И вроде ее и не ждешь совсем. И вроде вечер, темь и слякоть, а для тебя он

становится удивительно, прямо хорош. Даже самому поразительно. Трезвый как

будто, неделю ни-ни, а поешь. Это потому, что баб много вокруг. И неплохих баб.

Можно даже сказать, хороших. И имен разных много. Ласковых таких, женских. А

из них у тебя в башке лишь одно. И тревожит, бляха муха, тревожит. И уносит,

уносит. Сон и покой уносит. Не говоря уже о получке. А покоя сердцу не хочется –

жить-то

как хорошо на свете. Особенно с таким сердцем. Одним словом, спасибо,

сердце, очень спасибо. Особенно, если умеючи, да еще так любить.

ДАЧА ВЕРЕВКИНА

А в субботу Веревкин пригласил нас к себе на дачу. Отдохнете, сказал, сил

наберетесь. Сеня, правда, что-то заподозрил, но Веревкин его уговорил. Даже

стихотворение прочитал про цветущую яблоню и любовь к природе. Но Сеня

продолжал колебаться. «Русскому человеку без земли никак нельзя» – веско

сказал тогда Веревкин и посмотрел в глаза. Это на Сеню подействовало, так как

отец у него был по нации евреем. И мы поехали. Я, Сеня и сам Веревкин. С двумя

пересадками.

– Прелесть! Да? – приглашая нас к веселью, фальшиво сказал Веревкин,

показывая свой участок.

– Ничего, - дипломатично сказал Сеня и спросил: - А зачем тебе здесь три

лопаты?

– Да это так, - засуетился Веревкин. – Для разминки. Так сказать, мышечный

тонус.

– А ты – Спиноза, Веревкин, - все понял Сеня.

– Ну, а ты как хотел? – вздохнул Веревкин и, дав нам рукавицы, объяснил, что

почем.

Но почем наша работа мы и так догадались. А Веревкин знал заранее. Поэтому

он отмерил широким шагом агронома громадную площадь и в конце делянки

поставил три бутылки. Чтобы мы, значит, копали целеустремленней и видели

сколько осталось.

– Моральный стимул, - исчерпывающе сказал Веревкин и поплевал в ладоши.

На него было противно смотреть.

– Слушай, Веревкин, - через десять минут сказал Сеня, - ты мне объясни. Вот

лежит земля, никому не мешает. А мы эту землю бедную переворачиваем.

Причем переворачиваем грубо, железной лопатой. Ты мне объясни, зачем?

– Агротехника, - одним словом отделался Веревкин. Он не хотел сбивать

дыхание и тратить силы на лишние разговоры.

Веревкина можно было понять. Зачем копали мы было непонятно. У всякой

дружбы существуют разумные границы.

Но тут Сене улыбнулась удача – треснул черенок его лопаты. Уж очень сильно

он поднажал. Сеня вздохнул с облегчением и выпрямился.

– Не везет, так не везет, - лицемерно сказал он и поглядел под яблоню, где

висел гамак.

Я ему позавидовал. Но Веревкина

как человека, имеющего дачу, а потому

закаленного и привыкшего ко всяким неожиданностям, это не смутило. Он на

удивление быстро, не успел Сеня выкурить свою «Астру», сменил негодный

черенок.

– Чтоб у тебя руки отсохли, чтобы дрочить не мог – честно сказал Сеня, и мы

вгрызлись в землю снова.

Через час Веревкин наконец объявил перекур. Было видно, что это ему далось

нелегко.

– Давай чайку попьем, - сказал он, провел нас в домик и налил по стаканчику

водки.

– Бог любит троицу, - деликатно напомнил Сеня.

– По окончании – жестко сказал Веревкин.

Желание работать у нас после этого пропало совершенно. На Веревкина же

водка подействовала, как живая вода. Он копал уже с каким-то остервенением. С

таким обычно ходят в штыковую атаку. Мы с Сеней окончательно взопрели и

уморились. Пот капал, не переставая, а с ним, увы, вышел и весь наш небольшой

кайф.

– Как там насчет чайку? – пытался направить процесс Сеня,- а то в горле

пересохло.

– Погоди, рано еще, - остудил его Веревкин. – Видишь уже больше половины

сделали – и впал в малооправданный оптимизм. – К четырем, глядишь, и

управимся.

И к четырем мы конечно не управились. Не управились мы и к пяти. Докопали

к половине шестого. Под вечер наступила прохлада и работалось легче.

Веревкин так устал, что даже не стал ровнять перекопанное граблями.

– Навозцу землица просит. Ну ничего, в понедельник привезу КАМАЗ, мне

Колька обещал. И нужно будет раскидать, - как-то обречено сказал Веревкин.

– А это три дня в упор.

– Черт, а я послезавтра в командировку уезжаю – решительно и сразу сказал

Сеня. – Вернусь через три месяца. Как раз к урожаю.

Врал он всегда непринужденно. Веревкин ощутимо сник.

Сели пить проклятую водку. Питейное настроение у нас уже прошло, но

отказываться мы, естественно, не стали. Должны же у человека оставаться хоть

какие-то принципы.

– Знаете что, ребята, - сказал Сеня, когда мы разлили, - у меня сегодня в

процессе работы родился тост. Давайте выпьем за то, чтобы твоя, Веревкин,

дача побыстрее сгорела. И чтобы ты стал свободным человеком и твоя

бессрочная каторга прекратилась.

Веревкин выпил первым и разрешил нам курить прямо в домике.

ПАША

Клюев приголубил граммов 150 водки и решительно отставил рюмку в

сторону. Только он потянулся к шкапчику за стаканом, как в дверь позвонили.