В духе времени
Шрифт:
И вроде ее и не ждешь совсем. И вроде вечер, темь и слякоть, а для тебя он
становится удивительно, прямо хорош. Даже самому поразительно. Трезвый как
будто, неделю ни-ни, а поешь. Это потому, что баб много вокруг. И неплохих баб.
Можно даже сказать, хороших. И имен разных много. Ласковых таких, женских. А
из них у тебя в башке лишь одно. И тревожит, бляха муха, тревожит. И уносит,
уносит. Сон и покой уносит. Не говоря уже о получке. А покоя сердцу не хочется –
жить-то
сердце, очень спасибо. Особенно, если умеючи, да еще так любить.
ДАЧА ВЕРЕВКИНА
А в субботу Веревкин пригласил нас к себе на дачу. Отдохнете, сказал, сил
наберетесь. Сеня, правда, что-то заподозрил, но Веревкин его уговорил. Даже
стихотворение прочитал про цветущую яблоню и любовь к природе. Но Сеня
продолжал колебаться. «Русскому человеку без земли никак нельзя» – веско
сказал тогда Веревкин и посмотрел в глаза. Это на Сеню подействовало, так как
отец у него был по нации евреем. И мы поехали. Я, Сеня и сам Веревкин. С двумя
пересадками.
– Прелесть! Да? – приглашая нас к веселью, фальшиво сказал Веревкин,
показывая свой участок.
– Ничего, - дипломатично сказал Сеня и спросил: - А зачем тебе здесь три
лопаты?
– Да это так, - засуетился Веревкин. – Для разминки. Так сказать, мышечный
тонус.
– А ты – Спиноза, Веревкин, - все понял Сеня.
– Ну, а ты как хотел? – вздохнул Веревкин и, дав нам рукавицы, объяснил, что
почем.
Но почем наша работа мы и так догадались. А Веревкин знал заранее. Поэтому
он отмерил широким шагом агронома громадную площадь и в конце делянки
поставил три бутылки. Чтобы мы, значит, копали целеустремленней и видели
сколько осталось.
– Моральный стимул, - исчерпывающе сказал Веревкин и поплевал в ладоши.
На него было противно смотреть.
– Слушай, Веревкин, - через десять минут сказал Сеня, - ты мне объясни. Вот
лежит земля, никому не мешает. А мы эту землю бедную переворачиваем.
Причем переворачиваем грубо, железной лопатой. Ты мне объясни, зачем?
– Агротехника, - одним словом отделался Веревкин. Он не хотел сбивать
дыхание и тратить силы на лишние разговоры.
Веревкина можно было понять. Зачем копали мы было непонятно. У всякой
дружбы существуют разумные границы.
Но тут Сене улыбнулась удача – треснул черенок его лопаты. Уж очень сильно
он поднажал. Сеня вздохнул с облегчением и выпрямился.
– Не везет, так не везет, - лицемерно сказал он и поглядел под яблоню, где
висел гамак.
Я ему позавидовал. Но Веревкина
закаленного и привыкшего ко всяким неожиданностям, это не смутило. Он на
удивление быстро, не успел Сеня выкурить свою «Астру», сменил негодный
черенок.
– Чтоб у тебя руки отсохли, чтобы дрочить не мог – честно сказал Сеня, и мы
вгрызлись в землю снова.
Через час Веревкин наконец объявил перекур. Было видно, что это ему далось
нелегко.
– Давай чайку попьем, - сказал он, провел нас в домик и налил по стаканчику
водки.
– Бог любит троицу, - деликатно напомнил Сеня.
– По окончании – жестко сказал Веревкин.
Желание работать у нас после этого пропало совершенно. На Веревкина же
водка подействовала, как живая вода. Он копал уже с каким-то остервенением. С
таким обычно ходят в штыковую атаку. Мы с Сеней окончательно взопрели и
уморились. Пот капал, не переставая, а с ним, увы, вышел и весь наш небольшой
кайф.
– Как там насчет чайку? – пытался направить процесс Сеня,- а то в горле
пересохло.
– Погоди, рано еще, - остудил его Веревкин. – Видишь уже больше половины
сделали – и впал в малооправданный оптимизм. – К четырем, глядишь, и
управимся.
И к четырем мы конечно не управились. Не управились мы и к пяти. Докопали
к половине шестого. Под вечер наступила прохлада и работалось легче.
Веревкин так устал, что даже не стал ровнять перекопанное граблями.
– Навозцу землица просит. Ну ничего, в понедельник привезу КАМАЗ, мне
Колька обещал. И нужно будет раскидать, - как-то обречено сказал Веревкин.
– А это три дня в упор.
– Черт, а я послезавтра в командировку уезжаю – решительно и сразу сказал
Сеня. – Вернусь через три месяца. Как раз к урожаю.
Врал он всегда непринужденно. Веревкин ощутимо сник.
Сели пить проклятую водку. Питейное настроение у нас уже прошло, но
отказываться мы, естественно, не стали. Должны же у человека оставаться хоть
какие-то принципы.
– Знаете что, ребята, - сказал Сеня, когда мы разлили, - у меня сегодня в
процессе работы родился тост. Давайте выпьем за то, чтобы твоя, Веревкин,
дача побыстрее сгорела. И чтобы ты стал свободным человеком и твоя
бессрочная каторга прекратилась.
Веревкин выпил первым и разрешил нам курить прямо в домике.
ПАША
Клюев приголубил граммов 150 водки и решительно отставил рюмку в
сторону. Только он потянулся к шкапчику за стаканом, как в дверь позвонили.