В духе времени
Шрифт:
Стали у нас решать на правлении, где я в сторожах, кто грешен. Какая паскуда.
Председатель сразу говорит:
– Это не я. А кто про коттеджи заикнется, того сгною и фермером вонючим
сделаю. Фермером сделаю, а землю не дам. И вообще, говорит председатель, я
на свои ворую. Все вокруг колхозное, все вокруг мое. А с Нинкой –
секретаршей я осенью распишусь. Видит Бог, распишусь. Если двоеженство к
этому времени разрешат. И детей ее всех усыновлю, хоть
– человек добрый, богобоязненный, совестливый. Усыновлю, хоть и дети не
мои. Хотя и от меня.
Следом главный инженер встает, наш бывший парторг, водички из графина
попил, на очках платочком резкость навел и говорит принципиально, невзирая
на лица:
– Да тебя, Палыч, никто и не винит. Конечно, коттедж ты мог бы и двухэтажный
построить. Поскромнее, как у меня. Но как говорится, большому кораблю… И
трубами можно было бы поделиться. Тем более вместе воровали. Но это, я
считаю, не грех. Грех было бы их не украсть. Так, что и я, можно сказать,
человек – честный, если не принимать во внимание должность. А кто там
шушукается за углами, я скажу по - демократически, как бывший коммунист –
чья бы корова мычала…
Тут встает Гриша – зоотехник, побледнел весь и говорит:
– А причем здесь зоотехник? У меня и коровы-то отродясь не было. Так,
мелкота одна – бычки на откорме. А то, что они в колхозном стаде, так это я их
воспитываю по Макаренко. В коллективе. Чтобы не росли иждивенцами и
эгоистами. Так это, я считаю, досадная мелочь. И «Мерседес» – мелочь. По
сравнению, например, с «Кировцем», если брать глобально. И в городе я
квартиру купил не от хорошей жизни. Я – человек молодой, мне надо насчет
семьи и или хотя бы брака определяться. А наша ни одна доярка в «Мерседес»
не помещается. Если брать ее глобально, то есть лежа. Городские помещаются.
А город далеко, бензин туда-сюда не напасешься, вот я из-за этого неделями
черт знает с кем, и дома не бываю. И вообще, я считаю, нужно к колхозникам
приглядеться. Совсем осукинсынились. Больше начальства пьют. А,
спрашивается, на какие шиши? Два года ведь без получки. А мы хоть и
получаем, а толку? Я, например, на свою получку больше семи раз в неделю
себе позволить выпить не могу. Глобально для кармана…
Председатель говорит:
– И я тоже больше семи раз не могу. А вот некоторые могут. Встань, агроном
Нехлюдьев!
Стали будить агронома Нехлюдьева, из графина на него брызгать.
– Не успели, бляди, до дождя – сказал спросонок агроном Нехлюдов, певуче
пикнул и захрапел опять.
Главный инженер говорит:
– Окно
И тут Нинка – секретарша забегает и председателю на стол:
– Вот из города. Метеопредупреждение.
Читаем. На 4-ое августа обещают обильный снегопад, метель и поземку. И
только в нашем селе. В других местах солнечно и вообще божья благодать.
Видно опять кто-то грешен.
В ПОДВАЛЕ
В последнее время с утра повадился дождь. Вот и сегодня… Ветер ерошил
мокрые деревья. Продувало даже в пиджачках. Тем более оба нуждались.
– И почем, говоришь? – стараясь не шевелить головой, спросил Резцов.
– 35 рублей, 19 градусов. Сахар 8 процентов – сказал Васин.
– Еще ничего, - сосчитал Резцов. – Еще по-божески.
– Пошли, что ли? – спросил Васин.
– Пошли, - согласился Резцов.
… Пили в подвале у сантехника Гриши. Пахло фекальными водами. И вообще
пахло. Вокруг висели женские фотографии, календарь с Высоцким, спартаковские
вымпелы и прочее, чему положено висеть в подобных местах. В углу была
крысиная нора. Когда крысы выглядывали, Васина мутило.
На столе, крытом газетой «Труд», лежали павшие мухи и колбасно-хлебные
огрызки. Закусывали килькой и лучком, курили в консервную банку. Лучок был
злой. Иногда звонил служебный телефон, и Резцов довольно говорил: «А нас
здесь нет».
Винчишко оказалось поганеньким, но потом втянулись и стало легче. Когда
наливали Васину, он, сокрушаясь, восклицал:
– Эх, ты черт, на работу же идти надо. – И продолжал сидеть.
Резцов кидался сантехническими болтами в крыс, смеялся, как Бармалей, и
ссал в углу на запорную арматуру.
Но четыре бутылки, увы, не ящик.
– Ну чо? – сказал Резцов. Он был румян и энергия из него прямо прыскала – 20
рублей уже есть, если сдать – он кивнул головой на опустевшую стеклотару.
– Эх, ты елки-палки, ведь на работу же идти надо – с мукой сказал Васин и
достал из кармана синюю пятерку.
Гриша почесал в голове и ушел по жильцам. Вернулся он с
пятидесятирублевой бумажкой и молча бросил ее на стол.
Грязной изношенной дорогой пошли к магазину снова. Гриша остался – он был
на работе.
Приемщица долго и пытливо рассматривала бутылки.
– Ты еще лупу возьми – весело сказал Резцов.
Приемщица посуровела и две бутылки забраковала. Завязался скандал. Резцов
усугублял свою речь нецензурными выражениями. Но злая тетка захлопнула
перед ним окошко, и пришлось уйти несолоно хлебавши.