В движении вечном
Шрифт:
И вот однажды в порыве искренности Игнат поведал о своих детских мечтах. Поведал, казалось бы, в самый нелепый момент, когда на кону значилось "лишь бы не вылететь", поведал легко и без робости.
В ответ Игнат ожидал услышать нечто подобное. Ему казалось вне всяких сомнений, что такой уровень знаний просто невозможен без высших мотивов, но...
– - А я вот реалист насчет собственных перспектив, -- выслушав внимательно, ответил Андрей.
Он ответил с немного грустной улыбкой, может быть, именно вследствие этого "реализма". И продолжал далее:
? Эйнштейна из меня не получится. Я изучил биографии многих великих. Не хватает... мне не хватает,
И еще. Время нынче совнршенно не подходящее для грандиозных открытий. Как в географии, помнишь? Кому-то выпало открыть целые материки, но их всего пять! Кому-то выпало открыть большие серьезные острова, но и они-то закончились. Короче, другим на планете просто не осталось серьезных открытий.
Нечто подобное по нашему времени и в физике. Теория относительности, молекулярный мир, квантовая механика... Переворотные открытия только что сделаны, общая база исполнилась. Эту общую базу веками готовили, создавая критическую массу, и вот!.. Грянули взрывы один за одним, и кто-то исполнил свой шанс. Накопленные за многие годы базовые резервуары оказались прорваны, и пришел час пополнить их заново. Кто-то судьбой явился на сцену ко времени, и открытия сделаны, но для нас это время ушло. Поезд прогрохотал десятилетиями прежде, сейчас налицо время спокойных течений, время подводки к новому уровню базовых знаний. А это работа черновая, кропотливая и... дюже нескорая. Наверняка и после Ньютона были эйнштейны, но теорию относительности создали лишь через сотни лет, когда подошла база.
? Так что ж получается, ты на рутину согласен? ? спросил прямо Игнат.
? Я просто стараюсь мыслить трезво, ? услышал в ответ. ? Я трезво оцениваю свои личные возможности, да и революции в физике только что грянули... Но вот стать просто доктором наук, профессором дело другое. Это дело мне по силам, и здесь я уверен.
В его словах с налетом грусти могла заключаться природная скромность, но говорил Андрей серьезно и вдумчиво. Эта серьезность и вдумчивость плюс нечто еще на бессознательном уровне прямо указывало на полную искренность.
Лебединский Андрей видел жизненную планку в профессорской должности, и кто же в тринадцатой группе хоть чуток сомневался в таких перспективах? Конечно, конечно! Вне всяких сомнений доктор наук и профессор будущий.
5
Бороться и верить
Столь неожиданная, но реалистическая оценка своих перспектив, казалось, должна была подвигнуть главного героя романа осмыслить трезво и свои собственные стремления. Мол, стоп, постой и подумай, взгяни на себя без прикрас. Вне замков воздушных, и кто ты есть нынче в сравнениях? В сравнениях кто, а прешь-то куда? Ведь для него эта "высшая" муть, что в детсаду арифметика, семечки, а у тебя на кону --- как не вылететь.
Таковы представали сравнения, но! ? то, что есть от судьбы изначально, оно было и будет всегда.
И вспомнился, как наяву, эпизод из раннего детства.
Неман, жаркий солнечный день. Песчаный ровный пляж,
Игнату лет семь, он только что выскочил, наплескавшись до упоения, но не вприпрыжку бегом, чтобы всем телом в горячий песок, а коленками грянул в прохладный и мокрый песок у воды рядышком с береговой кромкой. Сейчас, сейчас он выроет крохотный ямчатый водоемчик, пустит вдоволь речной воды, а после в сторонку. Застыв на коленках, запрятав азарт: пускай заплывают мальки, те, что крупней и беспечней.
Опустив низко голову, Игнат резво заработал пальцами, выгребая прохладный песок, складывая рядом в рыхловатую влажную кучку на подобие низенькой башенки. Он увлечен, он весь в работе, он целиком вне того, что сейчас окружает, как вдруг! Внезапно он слышит звонкий плеск речной воды, резвый перестук босых ног, приближающийся стремительно вдоль песчаной береговой кромки. И голос врывается резко, высокий фальцетный распев:
– - Я профессор, я профессор!
Незнакомый белобрысый пацан в синих хлопчатых трусиках пробегает вприпрыжку мимо, в руке он держит длинный крепкий лозовый прут. Время от времени он размашисто лупит по мелкой воде, лупит со смаком и звонкой россыпью брызг, аккомпонируя звонкий распев:
– - Я профессор, я профессор!
Пацану также лет семь, и ему также едва ли понятно это мудреное слово. Это мудреное "взрослое" слово, показавшееся почему-то вдруг примечательным настолько, что вот теперь так и нужно выкрикивать без конца в полный голос высоким фальцетом, враспев. Может быть, это слово просто послышалось в отголосках случайных, примкнуло, легло на язык вместо песенки в ликующий солнечный день? В божественный день у волшебной реки, когда юн и от этого счастлив, когда каждая клеточка тела звенит и упруго ликует, когда просто хочется петь от души! Да и мало ли в детстве кричим потому, что услышали вдруг, и легло на язык, как случайная звонкая песенка.
Впрочем, дело здесь не в этом, а именно в слове "профессор".
Тогда, тогда. Тогда, когда Мир представал как великая тайна, когда неудержимо мечталось о непознанном, дальнем ? слово это пахнуло тоской и рутиной. Слово это пахнуло очками, седой бородой, канцелярскими стенами. Слово это тогда прозвучало чем-то вроде бухгалтера.
Так оно прозвучало тогда, но и спустя многие годы, когда пришло юношество, когда прояснились ранжиры, и взрослое слово "профессор" взошло на вершины "сермяжных" советских житейских реалий ? это "рядовой профессор" снова представилось душно в тоскливом рутинном ряду. Как рядовой инженер, рядовой космонавт, рядовой первооткрыватель очередной инфузории.
Стоит ли жить на мечтах о рутине? -- вопрос этот вновь представал стержневым, всеохватным, первичным, исконно питающим силы, надежды и позывы.
И ответ был однозначен по-прежнему. Нет, нет, никогда, это вне его жизненных линий. Надо держаться за жизнь, а значит бороться и верить. Бороться и верить, несмотря ни на какие нынешние "соотношения". Суть-то не в них, не в безликих оценочных цифрах, и Эйнштейн был вовсе не вундеркиндом в учебе, скорей наоборот, и факт сей известен, не на безликих оценочных цифрах стоит креатив. Эйнштейн стал Эйнштейном великим, он увидел громадину первым и смог разъяснить, а всезнайки и умницы рядом ? остались. Рядом остались, однако не в том же ряду.