В движении вечном
Шрифт:
Наука подлинная, захватывающая дух, поиск, неудержных мыслей полеты ? вот его главная линия жизни. Это вернется, заявит, заступит всецело на путь, необходимо лишь время. А сейчас необходимо зацепиться за студенческую скамью, держаться изо всех сил, пока есть хоть малейшая возможность, пока не истрачена последняя, пускай самая призрачная попытка.
Пять лет впереди, время серьезное. Это время в друзьях, и укажет подходы.
6
Через пять лет
Разговаривать
Тот разговор так и остался лишь для двоих сокровенным, иначе вот бы смешков и зубоскальства случилось среди бывших школьных рационалистов, а нынче точно таких же сачков и двоечников:
– - Гляди ты, разгильдос махровый, кандидат на вылет первейший, а туда же, в эйнштейны с дираками... Сперва сессию сдай.
Смеху, конечно, случилось бы предостаточно среди таких же оболтусов, да вот только смеху не больно веселого. Новая страшилка нагрянула бесцеремонно еще на волне эйфории недавней абитуриентской победы, вновь захлестнула безжалостно непредсказуемым будущим. И не только ближайшим будущим в виде математического анализа в первую сессию, но и будущим куда более отдаленным.
Сейчас ведь главная задача какой виделась?
– -- как бы первую сессию "спихнуть", утвердившись в студенческом звании. Оставить позади этот жуткий барьер, преодолеть любыми способами, хоть на данный момент и совершенно непонятными.
Зато было понятно железобетонно, что выше мечтательной "удочки" сачку не подняться никак! Не добиться приличного балла даже с помощью Высшей... Но ведь сплошные "удочки" на университетском физфаке есть палка о двух концах. С одной стороны, вроде, тот же диплом на руках, а с другой... Нет слов, перспективы завидные с университетскими синими картонными корочками, здесь не поспоришь, однако с одной оговоркой существенной: корочки эти не должны быть под мизерной цифоркой. Ведь пять бурных лет промелькнут незаметно, распределение встанет ребром, и вот тут-то отметки ты вспомнишь, потому как распределение напрямую от среднего балла дипломной зачетки зависит. В верхах ты, и заслужил, и место выбирай соответствующее в списках повыше, место согласно желаниям, вкусам; остатки --- для тех, кто внизу.
Понятное дело, что и при развитом социализме, когда всеобщее равенство-братство объявлено строго, для обладателей "лапы" с известной растительностью и на физфаке проложен особый подход. Приходит в комиссию персональная заявочка с завидным местечком, и тотчас до фени трудовая цифирь за пять лет. Ну а простому оболтусу с зачеткой всплошную на "удочках" одно лишь в итоге прозрачно высвечивается:
– - Эх, братец Игнат, загремим сто пудов в педпоток! -- только месяц прошел, а уже и сейчас раз за разом приятель Серега нудит.
Вот он тот самый кошмар. Педпоток или "бедпоток", как его предыдущие братишки характерно переиначили. Братишки те самые, которым хоть и посчастливилось
Вот тебе и наука, вот тебе и грандиозные открытия. Иные картинки встают пред глазами.
– - Вот дурень-то дурень, что ж я батю не слушал? ? запоздало сетовал новый приятель. ? Говорил сколько раз, подавай в политех! На метрострой, говорил, подавай...
? Говорят, там зарплата.
? Хорошие деньги там платят... И!
– -- без вариантов работа в больших городах. Любая зачетка деревней не пахнет, хоть на одних пересдачах тяни до диплома.
Подобно Сереге Гончару и другие братишки-оболтусы, нынче сачки да двоечники, словно спохватились в одночасье, когда деревенская глушь вдруг предстала так живо, конкретно. Предстала пускай и через пять лет, но неотвратимой реальностью.
– - Запрут на три года в село, отрабатывай годики! ? говорили теперь многие уже почти с безысходностью. -- На картошке засядешь да свиньях с курями.... Глядишь, и застрянешь на целую жизнь.
Причем, если недавний армейский кошмар маячил уничижительным салажным статусом лишь над парнями, то новый не признавал никакого разделения полов. Однажды в ноябре случился плановый культпоход всей группой в Художественный музей. Игнат пристально всматривался в привлекший его внимание живописный сосновый пейзаж, как вдруг совсем рядышком послышалось шепотом и с неподдельным ужасом:
– - Какой кошмар, какой кошмар!
Две девчонки из группы Ирочка Харсова и Аллочка Кирильчик тоже всматривались, всматривались еще пристальней, но в другую картину, что висела неподалеку.
Картина эта называлась "Приезд учительницы".
Полотно было довольно велико по формату, однако в центре тотчас бросалась в глаза молодая дама в шляпе и платье еще дореволюционных фасонов, присевшая то ли с усталостью, то ли с какой-то очевидной безысходностью на большом дорожном чемодане. Вокруг было просторное крестьянское подворье, резвились на ярком солнышке куры и гуси, и даже небольшой поросенок, суетилась рядышком старушка-крестьянка в паневе и платочке наглухо. День вообще был изображен весенний, веселый, и все сущее вокруг ликовало, резвилось, но в глаза почему-то мгновенно бросалась именно сама "учительница" среди своей небрежно брошенной дорожной клади, бросались в глаза ее усталость, некая явственная дремучая безысходность.
– - Какой кошмар, какой кошмар! ? снова и снова с неподдельным ужасом шептали рядом девчонки.
И в последствии с изумлением наблюдал Игнат растерянность почти паническую у совсем недавно счастливых победителей, каким был и сам, а ныне таких же сачков и двоечников. Растерянность эта бередила уже сейчас, она требовала выхода, нуждалась в новых надеждах, побуждала решительно новые поиски, планы, разрешающие возникшую проблему кардинально, разом.
Так, теперь почти все братишки мечтали перевестись в другой ВУЗ, причем не откладывая это дело в долгий ящик, перемахнуть сразу же после первого курса. И главным критерием нового выбора сейчас был тот самый, чтобы "при любой зачетке деревней не пахло".