В движении вечном
Шрифт:
Кем, кем он здесь будет теперь?
И вот ответ предстал.
Ответ предстал с обескураживающей ясностью. Куда! -- куда там вундеркинды и победители, куда там золотые медалисты плюс Лебединский Андрей. Равняться теперь приходилось лишь исключительно на таких же, как некогда сам, бывших школьных "рационалистов".
* * *
Вот Серега Гончар, например. Новый приятель из группы, с которым теперь они вместе "глазами по аудиторной доске оторопело ворочают". Явно тот случай,
А внешне весьма приметный парнишка. Ростом повыше среднего, худощав и строен, симпотяга с усиками. И голос, голос у него редчайший, вот где отметина главная. Очень чистый сам по себе голос, особой приятности, с как бы слегка надтреснутым тембром. Даже в разговоре обычном тотчас отметишь, но ведь Серега еще и на гитаре мастак. Когда вечерком в компании новых знакомых выдаст на исполнение бардовскую, то даже и припевов особых не требуется, вдумчивым голосом да интонацией, перебором струн переливчатым за душу тронет и ввысь... Внешность приметная, голос, гитара --- и без дальнейших добавок завидный набор для девчонки, и Серега здесь парень не промах. В амурных делишках своего не упустит, девчонки, девчонки! -- есть и здесь что поведать в компании. Что же касается физики, призвания избранного, то сугубо приземленный в этом смысле человек Серега Гончар, отнюдь не романтик, отнюдь не мечтатель.
Что ж тогда на физфаке?
Знакомая песня в ответ, чисто житейская. Отмазка от армии та самая, плюс тот же "серьезный" диплом. Выпускник престижного ВУЗ-а, с этим диплом по жизни большая дорога. Это и наука в первую очередь, это и преподавательство институтское, это и инженерство на многочисленных НПО, это и в оборонке нужда, это еще и еще. Спрос на выпускника-физика колоссален в эпоху развитого социализма, в эпоху НТР, спрос превышает предложение, а значит и непременно найдешь, где пристроиться.
Здесь видится главная суть, а то, что именно данная научная дисциплина вышла в итоге по выбору, так больше дело случая. Может родители, а может кто из друзей насоветовал, может соображения конкурсные, а так вполне могла быть и химия, и математика. И институт технологический, и политех.
А Павлуша Сальников?
Этот парнишка словно анекдот ходячий на физфаке. С этим студентом физфака даже разговоры могли быть о чем угодно, только не о физике. Но и о чем угодно разговоры были лишь по самой малости; говорить же бесконечно он мог об одном. И он говорил ? говорил так, что хотелось слушать, внимать, даже если ты ранее видел в музыкальной классике, оперных ариях нечто далекое, малопонятное и "не твое".
Так бывает частенько, когда встретишь по жизни такого фаната. Словно частичка его увлеченности переходит к тебе, и с тех пор остается с тобой навсегда, и на прежде далекое и "не твое" ты теперь смотришь другими глазами. И ты узнаешь, например, что у оперного солиста, когда исполняет, столб воздушный в груди, и что если дать иному басу эстрадный микрофон в руки, то стекла в оконных проемах полопаются, и что эту арию так исполнить может только Юрий Мазурок, и только он во всем мире.
Павел и сам не один год занимался оперным вокалом. Человек он был некомпанейский, и в отличие от Сереги Гончара лишь однажды по некому случаю исполнил для новых знакомых. Но невозможно было даже представить ранее, как это может голосина могуче дрожать, послушно в раскатах вибрируя: не издали и не с телевизионного экрана, а рядышком.
Но вот когда это был подлинно артистический номер, так это когда Сальникова
– - Вы значок производной забыли поставить, -- замечал вскоре преподаватель.
– - Значок, значок, -- повторял в ответ Павлуша с каким-то непередаваемым озабоченно-шутовским выражением. ? А, значок! Это такой апострофик?
– - А теперь значок интеграла забыли, ? подсказывал спустя время преподаватель.
– - Интеграла? ? переспрашивал снова Павлуша комично. ? Интеграл...а! Это вот такая оглобелька?
– - В ряд разложить математический? ? хохотнул он однажды. ? Лучше уж в колхозе на картошке ряды!
– -- Что ж так?
– -- Там хоть понятно с чего начинать...
В ответ на это преподаватель только улыбался, разводя широко руки, а студенческая аудитория прямо покатывалась со смеху.
Павлуша Сальников, он-то что забыл на физфаке? По слухам его отец был человек видный, директор завода союзного значения. Наверняка мог продвинуть и в "конс". Но, может быть, тут и обратное, может быть, как раз отец и "отодвинул". Отодвинул к своему восприятию ближе, как производственник, человек практический, как человек, в представлениях которого музыка и серьез есть вещи совершенно несовместимые.
Данный вопрос остается без ответа и ныне, но нам здесь важнее другое. А именно то, что такой студент физического факультета, как Павлуша Сальников мог мечтать о чем угодно, но только не о великих научных открытиях.
4
Мечты и реалии
Впрочем, их и не было в тринадцатой группе, не было вовсе этих самых мечтателей и романтиков. Мечтателей и романтиков именно в том возвышенном смысле, в котором главный герой романа видел себя изначально.
При первом знакомстве ребята из группы частенько интересовались друг у дружки:
? А ты почему на физфак?
Разные были ответы, однако высоких мотивов в стремлении подвинуть Мир не называл никто. Не называл даже и Лебединский Андрей.
А ведь этот семнадцатилетний юноша с профессорской внешностью был словно из мира иного в тринадцатой группе. Вот, положим, зачитывает преподаватель условие новой задачи, на лицах по ходу вокруг: "И что за муть, и как подступиться?" -- и только один серьезнолицый парень в овальных очках незамедлительно правую руку вверх, и пошел вслед за тем выводить на доске интегральные ряды как под диктовочку.
Видел, видел он восхищение всеобщее, видел и чувствовал. Отсюда частенько исходят "манеры" в общении, но не понтило Андрей был, не задавака. Как-то случилось Игнату разговориться с ним о внеземных цивилизациях, и с тех пор они частенько беседовали о различных высоких материях. Говорили иногда и о будничном. В этом юном всезнайке сквозила явственно глубоко устоявшаяся интеллигентность в беседе без снисходительных кивков и свысока улыбочек, интеллигентность в подлинном смысле, когда чувствуешь, что говорят искренне и на равных. И потому, несмотря на нынешнюю несопоставимую разницу, говорить с ним было также легко и искренне.