В движении вечном
Шрифт:
Но нет же.
"Раз звезды зажглись, значит, кому-то это нужно" -- именно этот здесь случай! В Мире действуют именно те законы, которые и нужны в рамках некоего единого организующего замысла.
Вспомним невольное сравнение с гигантским геном нашего выдающегося астронома. Казалось бы, "простейшее плазменное облако", что возникло сразу после Большого взрыва, но оно не рассеялось в холодный хаос, не ушло в никуда, и в результате --- этот трижды "невероятный", удивительный Мир.
Законы, строгие законы есть стержневой фундамент этого Мира. Отсюда следует генеральная линия
Но одних законов явно, явно недостаточно. Должно, должно быть Что-то еще. Рассмотрим простейший пример.
Вот прекрасное гимнастическое упражнение, вращаем обруч вокруг пояса. Мы совершаем направленный процесс в нужном порядке, то есть обруч должен вращаться ровно, без сбоев. Мы поддерживаем процесс легчайшими, почти нечувствительными движениями, но пока действуем верно, "организованно" -- и процесс движется в нужном, строго заданном направлении.
Мы используем законы физики при помощи направленных, легчайших толчков, но эти же законы стремятся повернуть в беспорядок, нарушить. Вследствие этого мы не в состоянии вращать обруч идеально равномерно, постоянно происходят сбои, иногда едва заметные. Но мы контролируем в целом, и задумка идет.
Внезапно мы прекращаем контроль. Что будет?
Тотчас вступают в действие единственно законы физики, действуют слепо, безразлично. И --- направленный, процесс тотчас рушится.
Вот простейшая наглядная модель движения этого Мира.
В нашем наглядном примере процесс весьма интенсивен во времени, в случае же Вселенной он для нас (внешнего наблюдателя) растянут на миллиарды лет. "Сбои" гораздо заметнее, отсюда процесс в целом для нас имеет вид направленной прогрессивно вверх, многоступенчатой спирали.
4
Всевластие
В жизни случается, когда волей обстоятельств оказываешься во власти одного человека или целой группы людей. Конечно, абсолютное всевластие невозможно. Даже самый полновластный диктатор ограничен, ограничен благоразумием, или, по крайней мере, силами Высшими. Но подчас зависимость столь велика, что создается иллюзия чуть ли не полного всевластия, а, следовательно, и полной безнаказанности.
Так, Игнат Горанский главный герой романа, облаченный титулом "самого здорового", как раз и являлся почти полновластным диктатором в своем детском классном мирке. Да и откуда было ждать защиты пацанчику? -- пожаловаться означало лишь прослыть ябедником, и обрекало неизбежно на новые издевательства, пускай и сокрытые на время, исподтишка, но не менее циничные и унизительные.
Почти полновластным диктатором в злополучной тринадцатой группе была и Людмила Петровна Круглова. Понятно, что не достать ей было Андрюху Лебединского, профессора будущего, да девчонок старательных, остальные ребята были примерно на одинаковом уровне.
И оказаться в незавидной роли очередного "избранника" мог, в принципе, любой. Но
Говорят, что есть люди добрые и люди злые. Очевидно, так можно сказать тогда, когда достаточно велико преобладание одного из начал в нашей душе, одного из тех двух исконных начал, о которых мы уже достаточно говорили ранее.
И особенно в детстве нам легко разделить. Нам не нужно никаких приборов, никакой математики, никаких уравнений, достаточно первого взгляда, первых мгновений. Мы просто чувствуем, чувствуем вне разума добро или зло. Вне разума тоже чувствуют и животные, животные тянутся именно к добрым людям.
Игната Горанского, в общем-то, никак нельзя отнести к людям "злым". У него открытый взгляд, он всегда готов был помочь однокласснику в учебных и прочих мальчишечьих делах. Готов был помочь вне зависимости от того, кем тот являлся в классной иерархии, потому и за помощью к нему всегда обращались легко и охотно. У него никогда не было этой особой наглости, "второго счастья" по известному выражению, когда нужно непременно двинуть вперед всех, пускай даже по головам. К нему всегда тянулись животные.
Но был, был и неслабый бесенок в душе его. И вот, когда к ощущению всевластия и безнаказанности классного диктатора добавлялась еще и скука... Вот, вот! -- и набор тот классический, когда наши бесы внутри торжествуют в особенности.
* * *
... Она была среднего роста, сухощава до крайности, нескладна фигурой. Она никогда не улыбалась весело, жизнерадостно, она никогда не сияла улыбкой. Она всегда казалась придавленной тяжко, придавленной фатально чем-то неподъемно тяжким извне, и сама ее сутулость была необычной, не в виде весьма распространенного среди людских фигур вопросительного знака, а в виде тупого геометрического угла, поставленного на один из концов вертикально, торчмя.
Сутулость ее казалась именно фатальной, неотъемлемой, словно явственной меткой, переданной в награду за какие-то неблаговидные делишки еще из Мира того предыдущего. Вдобавок и ее голос, скрипучий и низкий также казался придавленным тяжко, фатально, неотъемлемо.
– - Скрипучая жизнь твоя, дамочка! -- наверняка так и подмывало про себя воскликнуть человеку бывалому, взглянув хоть раз на Круглову.
В совокупности это также давило, угнетало, тянуло куда-то вниз с безысходностью. Известно взрослому люду, каково в нашей жизни приходится, когда такой вот крючок давленый поставлен судьбой наверху по служебной лестнице, что же тогда говорить о студенческой доле, когда в известном смысле зависимость почти полная.