В эфирной полумгле
Шрифт:
Они одолели ступеньки и по мосткам перебрались через буханье поршней и облака пара. Охранники следовали за ними, как приклеенные.
— Так, стоп, я устал, — сказал Коулмен, привалившись к стене у лестницы из подвала.
Дышал он тяжело, и вид у него был растрепанный и усталый.
— Она оттает? — спросил Соверен, присев на ступеньку.
— А как же? Надо только протопить комнату. Вернется подвижность конечностей, подвижность лицевых мышц, зачешете волосы… И она станет вашей любимой Анной. Будет
Соверен потер щеку, кровь слегка измазала пальцы.
— Прокусила.
— Ерунда. Ну, еще немного, — поднялся Коулмен.
Дверь в комнату в левом крыле была предусмотрительно открыта, кровать белела свежими простынями, на столике стояла низкая ваза с флоксами. В окно с подвязанными по бокам шторами лился солнечный свет, непривычный, яркий.
— Испортите кровать, — помедлив, сказал Коулмен.
— Не важно.
Соверен первым опустил Анну. Она была бледно-синяя на свету, беспомощная и жалкая. Милая. Родная. С оборванной губой и вывернутыми пальцами на левой руке. Где-то проступала прозелень, кожа на плече висела лохмотьями. Замечательное воздушное платье, в котором ее клали в саркофаг выглядело грязной тряпкой-оборвышем, не всякий и в Догсайд надел бы.
— Бог мой! — сказал кто-то.
Соверен обернулся — старый слуга глядел на мелкой дрожью заходящуюся Анну расширившимися от ужаса глазами.
— Эмерс! Эмерс, — сказал ему Соверен, — надо растопить камин.
— Что?
— Камин.
Эмерс кивнул и вышел, проскользнув мимо телохранителей Коулмена.
— Фу! — выдохнул владелец «Эфирных механизмов». — Заставили вы меня поработать, мистер Стекпол. Думаю, теперь я вправе требовать хорошо поработать на меня. У вас есть какие-нибудь результаты?
Соверен не сразу уловил суть вопроса, Анна занимала его больше. Простыни под ней начинали медленно темнеть.
— Результаты? Район Неттмор, Жефр там, — сказал он. — Определеннее скажу сегодня.
— Ну, я на вас надеюсь.
Коулмен похлопал его по плечу, повернулся на каблуках, осматривая комнату, и шагнул в коридор. Соверен опустился на край постели.
— Анна…
Девушка хрипела. Взгляд ее бродил под потолком. Солнечный свет делал ее кожу пятнистой.
— Дьявол! — Соверен вскочил и задернул шторы.
Так стало лучше. Он приложил ладонь ко лбу Анны. Лоб был ледяной. Господи, подумалось ему, как мне не хочется оставлять тебя одну!
— Эмерс!
Старый слуга появился с охапкой поленьев и ссыпал ее в камин.
— Да, сэр.
— Пусть сестры Фрауч приглядят за Анной, — сказал Соверен, поднимаясь.
— Боюсь, сэр, это будет выше их сил, — Эмерс присел и принялся складывать поленья. — Они видели миссис мертвой.
Соверен с трудом оторвал взгляд от Анны.
— А ты? Ты тоже ее боишься?
— У вас щека прокушена, сэр.
— Ясно, —
— Как знаете, сэр, — Эмерс чиркнул спичками. — Но я бы связал ее от греха.
— Что ты несешь?! — разъярился Соверен.
В кабинете он еще долго мерил шагами расстояние от окна до двери, выдумывая Эмерсу наказание, в отместку ему и здесь задернул штору, запалил свечу и, немного успокоившись, сел писать записку доктору.
«Дорогой Абрахам! Вы, наверное, в курсе последних опытов по применению эфира. У меня появилась возможность оживить мою Анну с его помощью. Если вы согласны понаблюдать ее в этот период, буду вам очень признателен. Ваш Джеймс С. Стекпол».
Записку он вложил в конверт, а конверт спрятал во внутренний карман сюртука. Собирался самостоятельно, решив не звать слугу, проверил «адамс», взял остатки мелочи из бюро. До Тиботи-стрит, так и быть, можно прогуляться пешком.
Он вышел из особняка, мимоходом кивнув пожилым сестрам Фрауч, натирающим полы в дальнем конце.
Конечно, Анну придется каждый день питать эфиром, но он справится. А средств у него хватит. Он видел эфирные магазины.
Солнце разошлось не на шутку, и даже промышленные дымы, застилающие Престмут, были ему нипочем. Соверен подумал, что это добрый знак. Он легко отшагал полмили до первых домов, прокручивая в голове карту, показанную Мастифом в редакции «Хроник». Все-таки странная дуга получалась из мест убийств. Словно убийцу, Жефра, тянуло к Хайгейтским холмам и эфироизвлекательной машине. Неспроста, нет.
На Пенни-лейн Соверен зашел в отделение Королевской почтовой службы, опечатал конверт и нанял мальчишку-посыльного, который пообещал доставить записку в течение часа. Затем Соверен почтил своим вниманием отделение Колониального банка и снял со счета двадцать пять фунтов. Управляющий выдал сумму сам, не скупясь на слова, какой мистер Стекпол во всех отношениях замечательный клиент. Если что, банк всегда, в любое время, и даже любой кредит, в разумных, конечно, пределах.
Соверен улыбался, но думал об Анне. Ей нужны будут мази, какие-то лекарства, возможно, хороший хирург. И платья, да, платья.
В кэбе Соверен проехал через центр города, через площадь Фаланг, мимо здания парламента, Королевских казарм и часовой башни, полюбовался шпилями Вестфальского собора и приказал остановить в районе Лонг-Энда.
Вся неприятность с Саймоном Кипсейком состояла в том, что обитал он в берлоге на Клаузен-стрит, под самым носом у Папаши Тика. При всем том, что средства позволяли старику переселиться в район поприятней. Возможно, он сидел у Папаши Тика на крючке. Или же действительно не любил ничего, кроме родных стен.