В этот раз я родился… или Путешествие Души. Часть первая
Шрифт:
Да, пожалуй, это ничего вариант. Хочется залезть в неё, родимую, ан нет, не получится: «Райком закрыт, все ушли на фронт». Шок, боль, но ничего не поделаешь, закрыто. Единственно, близкий человек может дать тут слабину, он ведь действительно тебя любит и может разрешить временно скрыться от невыносимой иногда боли. А раз дал послабление, всё, уже оттуда и совсем не вылезти.
Вот, значит, два пути обозначены и, наверное, могут дать результат. Но что-то меня не греет такая шоковая терапия.
Смешно, конечно, но всё это не то, не то. А что тогда-то?
А замечательный русский былинный персонаж по фамилии Мюнхаузен. Его я уже упоминал –
Ну, в общем, так. Вытащить самого себя за волосы из жопы – это будет, пожалуй, действительно подвиг. Только совершать этот подвиг придётся, наверное, ежеминутно, ежечасно и не один день.
Ладно, всё. Лучшего всё равно не придумаешь. Теперь распишем траекторию пути. А для начала? Для начала надо в соответствии с правилами, собственными убеждениями и с Божьей помощью принять себя таким, каков ты есть.
И дальше двигаемся по маршруту от пункта номер один к пункту номер два и так далее.
Пункт номер один: я в нём нахожусь, и он носит название «Жертва». Удивительно, насколько это слово созвучно со словом «жопа». Наша задача срочно выходить из этого населённого пункта или переименовывать его.
Решено, я переименовываю этот пункт из «Жертвы» в «Счастье». Ну правда, какая я жертва, я счастливый человек – меня все любят.
И, конечно, следующим пунктом моего пути будет «Любовь». Безусловная любовь.
Это любовь к жене, детям и внукам. Она была и раньше, но сейчас мне нужно не просто купаться в ней, а всё больше отдавать и отдавать её родным.
Это любовь к знакомым и друзьям, а также (особенно) к тем людям, которые мне неприятны или раздражают, – моим лучшим Учителям. Ну и, конечно, это любовь к самому себе, к своему телу. Честно скажу, тут сложнее.
«Радость» – следующий пункт назначения на моём пути. Моя задача – культивировать радость. А как? Ну, например, сегодня я иду утром гулять и радуюсь яркому солнцу, лёгкому морозцу. Тому, что я в данный момент великолепно себя чувствую. Тому, что воробушек, сидящий на ветке, какнул, и его продукт жизнедеятельности (физико-химические процессы в нём тоже проходят) просвистел в миллиметре от моего лица. Сразу с радостью вспоминаю фразу из детства: «Хорошо, что коровы не летают». Радуюсь общению с родными по телефону и по Skype. Радуюсь тому, что младший внук уже самостоятельно встаёт и может пройти несколько шагов. Радуюсь тому, что жизнь ко мне на самом деле начинает возвращаться. Радуюсь тому, что дело моё, несмотря на сопротивления и трудности, всё-таки развивается и крепнет. Радуюсь тому, что на остров уже завезли семью дельфинов-белух, и летом можно будет воспользоваться служебным положением и поплавать с ними. Радуюсь мелочам и великому.
А вот ещё – «Красота». А как же без красоты? Красота природы в этом замечательном крае. Это величие и красота океана, заливов и островов. Это необычайно важные и большие чёрные вороны. Это очень красивые сороки с синими крыльями и хвостом: прямо готовая «синяя птица». Это шустрые чёрные белки, которых можно встретить даже в городе.
А дальше – «Смех и веселье». Вот ещё важный пункт назначения. Мне явно сейчас это нужно.
Пожалуй, достаточно, дорожная карта расписана. Надеюсь, ничего не забыл, и это дорога, которая точно приведёт меня к Храму!
Постепенно я уже возвращаюсь на эту дорогу! В общем-то, мне казалось, что я и раньше шёл по ней. Шёл, да, но почему-то отвлёкся, сбился, заснул. В
Всё, настало время пробуждения.
Встал и пошёл!..
Вот, значит, проба пера и написалась! И вроде неплохо, почти без правок обошлось, и с этим, пожалуй, можно и закончить. Надеюсь, мастерство и живость моего пера будут «оттачиваться» с каждой написанной новой страницей и радовать моих читателей. Предлагаю только им на досуге самостоятельно порассуждать: где во всём понаписанном выше правда, а где и не очень.
А сейчас, совместно помолясь Богу, мы двинемся в повествовании дальше, вернее, опишем самое-самое моё начало.
Но прежде – всё же скачки (помните, читаем с ударением в конце). Они во мне рождаются беспрерывно, множатся и множатся, и уже от недержания требуют срочного выплеска на бумагу. Ну, вперёд!..
Книга глаголемая. Жизнеописание…
Первые солнечные лучики упираются в подбородок, щёки, нос, лоб, закрытые веки и поначалу, как могут, только чуть подогревают всё, но, не достигнув нужного эффекта, меняют свою тактику. Часть из них, что поактивнее и поизобретательнее, профессионально используя свою корпускулярно-волновую природу, осторожно, на ощупь, протискиваются меж кровяных сосудиков век, даже самых тоненьких. И вот там уже, внутри зажигают ярко-красные сигнальные, пробуждающие фонарики и светят ими через линзочки хрусталиков в дно моих глаз и дальше, через ниточки нервов, прямо в мозг.
Ладно-ладно! Всё! Вот теперь у них получается, и сна уже не будет. Но… Да! Похоже, не только из-за настырных солнечных лучиков, но ещё и потому, что…
А вот, понятно – опять со мною это…
Какой уж тут сон, теперь снова надо разбираться, где я и кто. С опаской от неизвестности, но со смирением от неотвратимости открываю чуть ослеплённые глаза и через красные щёлочки пытаюсь осмотреться. В келье уже совсем светло. Ну конечно! Ведь весна отошла уж. На дворе красный месяц июнь – зачинатель лета. Месяц цветов, птенцов и светлых ночей.
Ладно, а день какой сегодня? Ах да! – праздник Рождества Предтечи и Крестителя Господня.
Через русскую готику обоих окон, сквозь стеклянные, не слюдяные, пластины (как богато!) в келью врывается всё более мощный поток именно того самого солнечного света, который ослепил и окончательно пробудил меня.
Келья, понятно, монастырская, но большая, почти квадратная и богато убранная. В углу, почти напротив застеклённых окон-бойниц и слева от входа за массивной дубовой резной дверью большая печь. Она облицована изразцами с яркими экзотическими растениями, животными и птицами и переходит, похоже, частью своего огромного согревающего тела в соседнюю комнату, а топится монастырским истопником вообще из подвального помещения.
Под окнами стоит резная французская горка-секретер с выдвинутой столешницей-поверхностью для письма. На её тёмно-зелёном фетре выделяется венецианский серебряный резной изящный гарнитур для письма и серебряный же, но другой работы, подсвечник о семи потушенных с вечера свечах.
В чернильнице торчит оставленное с вчера перо, а ещё с десяток таких же ждут своего часа в серебряном гарнитурном стаканчике.
Меж яркого, но не главного тут гарнитура посередине столешницы смысловой доминантой располагается нетолстая стопка аккуратно разрезанных листков плотной бумаги. Всё это ещё с третьего дня заботливо заготовлено Иринкой, моей служанкой-послушницей. Господи, откуда я это знаю?..