В глухом углу
Шрифт:
— В общем, ничего! — сказал он. — Без резиновых сапог на этих широтах трудновато.
Виталий ночью провалился в грязь и после сна долго очищал меховые ботинки. Сейчас он старался идти осторожней. Но толстые каучуковые подошвы с легкостью скользили по гладким доскам и сами сворачивали вбок. Раза два Виталий хватался за шедшего впереди Георгия и тащил его за собой.
— Принимай грязевые ванны самостоятельно, Вик! — посоветовал Георгий. — Я любитель индивидуальных процедур!
После
— Верочка, пошли на речку, — предложил Георгий. — Надо ее испытать — какова.
С ними увязались Виталий и Саша. Георгий нашел удобный заливчик, где течение ослабевало, и прыгнул в волны. Он нырял, кувыркался, пробовал воду на вкус. Вода была прозрачна и холодна. Вера кричала, чтоб он не заплывал. Георгий выбрался из заливчика на течение, но тут же поспешно поплыл назад: держаться было трудно.
Еще человека три бросились в воду. Семен подплыл к Георгию и сделал вокруг него круг. Семену хотелось побороться с течением, он ринулся навстречу несущейся реке. Минуты за три его снесло метров на сто. Обратно он выгребал вдоль берега.
Георгий вылез окоченевший и торопливо схватил одежду.
— Крещение состоялось, — сказал он. — Теперь я туземной веры. Завтра окупнусь еще разок и объявлю себя старожилам.
— Завтра у тебя будет воспаление легких, — сказала Вера, — или грипп.
Саша и Виталий лежали в стороне, уныло наблюдая за купающимися.
Семен, наконец, выбрался на берег. Георгий обратился к нему:
— Ты, оказывается, классный пловец.
— Не классный, но Волгу переплывал не раз. Думаю, при беде и Енисей осилю.
— А с Ларой справишься?
— Надо будет попробовать.
— Вместе попробуем.
— Задавалы! — сказала Вера. — Вас же утянет под воду еще до середины.
— Плавают же рыбы под водой, — заметил Георгий. — Чем человек хуже рыбы?
На берегу показался бегущий Вася. Он махал рукой и звал новоселов к себе. Он только что говорил с секретарем парткома. На том, что наплел в Москве Дмитрий, надо ставить крест. Они вербовались на огромное промышленное строительство, десятки цехов, город, речной порт — так им наобещали. Ничего похожего нет и в помине. В этом году строятся два объекта — подземный рудник и поселок горняков, штук пять каменных домов. И это — все! На рудник отбирают здоровил, там нелегко, зато работа, что надо, и заработки высокие. Домишки — труд девчат, видимо, всех их — сюда. Рядом с парткомом медпункт, каждый может проверить здоровье. Вера заволновалась.
— Жора, — сказала она. — Я не хочу под землю.
— Ты же слышала: девчат на легкие работы!
— По-твоему, строительство домов —
Он с недоумением поднял плечи.
— Нельзя же все сразу. Дай подыскать ходы-выходы… — Проводи меня в медпункт, я поговорю с врачами.
— А на что ты пожалуешься — чахотку, проказу или что-нибудь женское?
Вера с досадой посмотрела на него.
— Честное слово, рассержусь.
К реке спустился Миша. Он тоже беседовал с секретарем, но не парткома, а комсомола.
— Секретарь мне не понравился, — признался Миша. — Парень без чувства ответственности. Не знает даже, сколько у него комсомольцев, оправдывается, что все время прибывают новенькие.
— В бюро мы тебя проведем, — сказал Вася. — А пока надо, чтоб нашу компанию не разбивали. Я просил об этом парторга.
— И я просил. Секретарь записал наши фамилии.
Они вчетвером прогуливались по берегу. Впереди виднелся мысок, вдававшийся клином в реку, обломок вылезшего из недр диабаза, покрытый шершавым мохом. Леша первый развалился на мху. Солнце нагревало камень, сидеть было приятно. Отсюда открывался хороший вид на поселок.
Вверх, по обоим берегам Лары, тянулся лес, сумбурная тайга, смесь непохожих деревьев — пихта и кедр, сосна и береза, тальник и ель, ива и лиственница. Ничем этот диковатый перепутанный урман не походил на величавые европейские леса — тенистые дубравы, солнечные боры, мрачные ельники, нарядные березнички. Даже там, на нижних «щеках» и шиверах Лары, тайга не была такой растрепанной и многоликой.
Берега поднимались уступами, на каждом играли свои краски — синеватые шапки кедров и стрелы пихт перемежались рыжеватыми пятнами сосен, дальше рассыпались пламена рано уходивших в осень берез, нежно сияла первой желтизной лиственница, Одно было общим у этих отчаянно дравшихся за место под небом древесных племен — они густо заселили край, солнце низвергалось с безоблачной высоты, но нигде не выхватывало клочка свободного пространства, просторного ложа ручья, вольно торчащей скалы: древний лик земли был наглухо попран, опутан, скрыт корнями и кронами вытягивающихся лесных толп.
А среди этого безмерного леса, на излучине вдруг опустившегося берега, раскидывался поселок — десяток деревянных бараков, два-три производственных здания, дебаркадер, мачты радиостанции. Вряд ли весь он, от конца до конца, захватывал полный километр. Пятнышко обжитого человеком пространства казалось ничтожным меж осиливших землю лесов. Но хоть четверо приятелей смотрели одинаковыми глазами на один и тот же вид, они увидели в нем разные картины.
— Много, много понаделали, — невесело проговорил Игорь.