В год огненной векши

Нежина Лия

Всеволод недоверчиво посмотрел на нее, но, встретив прямой, уверенный взгляд, спорить не стал.

– Ну что ж, коли решила все и не передумаешь, так завтра свадьбу сыграем.

Забава кивнула и вышла из горницы.

Придя в свои покои и улегшись на кровать, княжна мечтала уснуть, но сон не шел. Одной в комнате было жутко. Несколько раз за ночь открывала и закрывала она ставни, гасила и снова зажигала свечу. Хотела было отыскать Лушу, да Раска не пустила, сказала, что служанка заперта и велено никого к ней не пускать.

О будущей

свадьбе Забава почти не думала. И искренний рассказ Всеволода о его страшной силе, и предстоящая свадьба – все казалось неважным в сравнении со случившимся нынче. Она решила, что жизнь ее, счастливая и беззаботная, кончилась уже нынче, когда чуть не поверила красивым речам да уговорам Изяслава. Только закрывала глаза, вспоминала перекошенное злобой лицо его и Лушу, лежащую на полу. Лучше б не знала она никогда ни князя бугровского, ни всего Северомирска.

Уснуть удалось только под утро. Неудивительно, что, когда Раска пришла ее будить, княжна выглядела больной и усталой. Умывшись и поев наспех хлеба и молока, девушка одела белую длинную сорочку и поневу с красной вышивкой по подолу. Раска радостно суетилась:

– Вот и дождались. Уж как рады все!

Заметив бледность и темные круги под глазами княжны, только повздыхала.

Когда в дверь постучали, Забава была готова. Каштановые волосы ее в последний раз заплели в косу, вплетя нитку крупного морского жемчуга. Тяжелое жемчужное очелье с длинными, до плеч, подвесками украсило голову.

Вошел воевода Туча. Он вместо отца передаст ее мужу.

Воевода залюбовался и прослезился, глядя на дочь Мирослава.

– Пойдем, княжна, - протянул он ей руку, - Всеволод ждет.

По усыпанной цветками хмеля и зернами ячменя дорожке в сопровождении празднично одетых дружинников прошли они на широкую площадь, вымощенную булыжником. В центре площади располагалось небольшое, огороженное низеньким забором капище с тремя каменными идолами.

«Не сравнится с нашим, - вспомнила Забава про Светоград.
– Там и Перун, и Мокошь, и Род чуть до неба не достают».

Толпы народа окружили капище. Вооруженные дружинники на конях следили, чтобы люди не подходили ближе. За изгородью Забаву ждали только князь и невысокий худощавый старик-жрец.

Девушка не сразу узнала Всеволода, одетого празднично. Черный кафтан он сменил на длинную синюю рубаху, украшенную каймой, подпоясанную широким кожаным поясом с серебряными бляшками. На плечи наброшен был плащ, расшитый по краю сложным узором и закрепленный справа серебряной пряжкой. На голове не меховая шапка, как носили князья в Светограде, а серебряный обруч.

Легкий ветерок трепал его черные вьющиеся волосы. Серо-голубые глаза смотрели прямо из-под темных бровей. На минуту показалось Забаве, что видела она уже однажды взгляд этот. Давно, в предрассветных сумерках, на светоградском капище такими же глазами смотрел на нее черный волк. Но отогнала наваждение и уверенно пошла вперед.

Туча подвел княжну к капищу. Дорожка к жертвеннику,

рядом с которым стоял Всеволод, была выстелена пушистым ковром. Забава уже хотела ступить на него, да была остановлена жрецом.

– Разуй ножки, княжна, - негоже в дом мужа грязь нести.

Девушка оглянулась на Тучу, тот утвердительно кивнул. Она послушалась и ступила босыми ногами на горячий от солнца ворс ковра. Жрец дал ей знак подойти ближе и встать рядом с князем.

Всеволод стоял перед статуей Рода, справа был Перун, дальше – Хорс. Статуи Мокоши на капище не было.

Подойдя к жертвеннику, Забава ожидала увидеть ягненка или козленка, но на камне лежали колосья ржи и ячменя, рыба в корзине да кринка молока.

Жрец поклонился Роду и, взяв из рук северомирского воеводы ржаной каравай, разрезал его на 2 равные части. Потом у воеводы Тучи взял еще один душистый каравай, разделил и его пополам, отдал одну часть Туче, а оставшиеся половины соединил. Затем, связав половинки прочной льняной ниткой, поднял над головой и с поклоном положил на жертвенник у ног Рода. Оставшийся хлеб воеводы разделили на кусочки и раздали тут же, на площади.

– Плоть к плоти, кровь к крови, душа к душе, - зашептал жрец и протянул князю два серебряных колечка.

Всеволод взял и надел то, что поменьше, на безымянный палец Забавы. Площадь замерла, ждали клятвы.

– Пред богами, перед чурами, перед честными людьми нарекаю тебя, Забава, женой и даю обет любить, оберегать и защищать в Яви, в Нави, и в Прави, - сказал громко, уверенно, с пониманием того, что совершает.

Теперь подошла очередь Забаве клясться.

– Перед миром всем нарекаю тебя, Всеволод, мужем и обещаю любить и почитать, и быть с тобой в Яви, и пойти за тобой и в Навь, и в Правь, - произнесла она негромко и чуть сбивчиво.

Второе кольцо Всеволод надел себе сам прямо поверх перчаток. Потом расстегнул застежку плаща и укрыл им жену.

– Поклонись богам, княгиня! – снова заговорил жрец. – Пусть Род дарует черному волку здоровых сыновей.

Девушка поклонилась идолу в пояс, выпрямилась и без страха взглянула в глаза мужа. Обряд был совершен. Всеволод чуть заметно улыбнулся Забаве и наклонился к ее пересохшим губам. Поцелуй получился коротким и легким. Она почти ничего не почувствовала, только жаром обдало лицо и сердце сильно стукнуло в груди.

Подставив руку, чтоб поддержать пошатнувшуюся Забаву, Всеволод направился обратно. Дружинники подвели к капищу вороного. Когда князь сел на коня, Туча помог Забаве сесть впереди него. Выехав в центр площади, Всеволод обратился к людям:

– Народ северомирский! Братья и дружина! Вот моя жена, ваша княгиня. Почитайте и любите ее наравне со мной.

Толпа колыхнулась, загудела. Забава слышала выкрики: Будем почитать! Слава князю с княгиней!

Всеволод направил коня к княжеским палатам. Дружина двинулась следом. Народу на площадь выкатили бочку пива и вынесли угощение.