В году тринадцать месяцев
Шрифт:
— А мы тебе запрещаем курить, баба Валя, вот, — наклонила голову внучка и выразительно подыграла глазами.
— Ага! — поддержал я Аллочку. — Бросай курить. Не порть свое здоровье.
— А, ну вас.
Она смущенно отмахнулась и спряталась на кухне в клубах папиросного дыма. Она никому не хотела признаваться, но ей было приятно, когда внучка, заботясь о ее здоровье, прятала бабушкины папиросы или говорила вот так проникновенно, что запрещает ей курить. Вся ее суровость не могла помочь в такие минуты, и на глаза навертывались слезы, которые она и прятала в клубах папиросного дыма
Андрюша ушел, я ушел, и остались бабушка и внучка вдвоем. Одна принялась собирать игрушки, другая, стараясь снова напустить на себя суровость, сказала:
— Черт возьми, я опять забыла передать Лелину сетку. Мы с тобой у них перетаскали все сетки. Им не с чем теперь ходить на базар.
— Черт что? — спросила Алла. — Что это такое?
— Человек с рожками и хвостом. Придуманный человек, которого на самом деле нет.
— Как баба Яга?
— Да.
— А черт какой-нибудь родственник бабе Яге или нет? Они муж и жена?
— Это уж точно, — согласилась баба Валя. — Из них вышла бы хорошая парочка. Муж и жена — одна сатана. Это прямо про них сказано.
Аллочка внимательно выслушала бабу Валю, потом прижалась к ней и сказала, глядя снизу вверх:
— Баба Валя, ты такая же, как баба Яга. Только хорошая.
Ну как тут было не закурить после столь неожиданного комплимента, сказанного задушевным, признательным голосом.
Высказав мимоходом свою любовь бабушке, Алла вернулась к проблеме мужа и жены, к проблеме отношений между двумя людьми. Ведь у нее тоже был небольшой опыт. Еще вчера она ела с Дениской сырую лапшу, а сегодня так интересно было играть с Андрюшей. Он умеет рисовать замечательных куколок, и лучше его никто не умеет делать кораблики из бумаги.
— Баба Валя, а дядя Эй и тетя Леля какая парочка?
— Хорошая парочка. А вернее, они никакая не парочка, а просто муж и жена.
— А почему они муж и жена?
— Потому что жить друг без друга не могут.
Алла задумалась, очевидно спрашивая мысленно себя, без кого она жить не может — без Дениски или без Андрюши. Однозначного ответа у нее не получалось, и она, вздохнув, спросила:
— А дядя Эй меня больше любит, чем жену свою Лелю?
— Откуда ты взяла?
— Он ее никогда на сервант не сажает, а меня сажает.
Об этом разговоре нам стало известно на следующий день, когда мы зашли, чтобы забрать с собой Аллочку на лыжную прогулку. Обычно мы катались в Березовой роще, но сегодня отправлялись совсем в другую сторону. Леле хотелось посмотреть, занесло наш дачный домик около Шиловского леса снегом или нет. И еще она хотела рассыпать в домике мяту от мышей.
— Ура! — закричала девочка и помчалась в свою комнату надевать теплые колготки. Тут баба Валя и поведала нам вполголоса о вчерашней беседе с внучкой.
— Ах, так! — шутливо обиделась Леля.
— Нет, не так, — сказал я.
И она опомниться не успела, как я ее. подхватил на руки и понес к серванту.
— Отпусти сейчас же, — крикнула мне жена. — Надорвешься. Что ты делаешь? Ты же надорвешься.
Краем глаза я успел увидеть, как Аллочка выскочила из двери комнаты и, прыгая в одной штанине, восторженно наблюдала за моими действиями. Леля была очень тяжелой. Я ее поднимал, как тяжелоатлеты поднимают штангу — сначала на грудь, потом рывком посадил ее на одно плечо и уже оттуда сдвинул на сервант. В последний момент ей показалось, что она падает у меня с плеча, и Леля совсем по-девчоночьи взвизгнула. Сервант под моей женой зашатался, и раздался такой посудный звон, что баба Валя прибежала и инстинктивно ухватилась за угол, пытаясь предотвратить катастрофу. Но ничего страшного не произошло. Фигурку балерины я успел поймать, а кофейные чашки и бокалы даже не сдвинулись с места.
— Сумасшедший, сними меня отсюда, — смешно растопырив руки, попросила жена. Она боялась пошевелиться на шатком троне.
— Леля, сиди, не бойся, — крикнула Аллочка, счастливо сверкая глазами. — Я там двадцать пять раз сидела.
Эта цифра не означала у нее точное количество. Аллочка ее употребляла вместо слова «много».
— Сними меня сейчас же отсюда, — сердито потребовала Леля, но глаза выдавали радость. Она была очень довольна, что я посадил ее на сервант и тем самым доказал, что люблю ее так же сильно, как свою племянницу. Мы с Аллочкой откровенно любовались счастливой тетей Лелей. На ней был вязаный берет табачного цвета, лихо заломленный на одно ухо, свитер в красную, синюю и белую полоску и табачного цвета брюки. И от лыжных ботинок так приятно пахло сырой кожей и ваксой.
— Ну, кто-нибудь меня снимет отсюда, наконец, — сказала она, беспомощно протягивая руки вперед.
— Леля, я сейчас принесу табуретку, — ринулась Аллочка на кухню, путаясь в свободно болтающейся штанине, которую она поддерживала обеими руками.
— Я сниму, сниму, — сказал я.
— Минуточку, минуточку, подождите, — подняла вверх руку баба Валя.
Она подошла к серванту, отодвинула под ботинками Лели стекло и один за другим вынула все бокалы, чашки и фарфоровые статуэтки. Она оставила в серванте только тарелки.
— Теперь можете снимать свою тетю Лелю.
Она делала вид, что очень сердится. Но мы все видели, что бабушке наша игра нравится. Ей тоже было приятно посмотреть на счастливую тетю Лелю. Аллочка была права. Если один человек любит другого, он должен обязательно его хоть изредка сажать на сервант.
Мои решительные действия, видимо, снова вернули девочку к размышлениям об отношениях между двумя людьми. Скользя на коротеньких лыжах рядом с Лелей, она после долгого молчания вдруг спросила:
— Леля, скажи, дядя Эй тебя нашел или ты его нашла?
— Да как тебе сказать… Оба нашли. Ты вот подрастешь, и тебя кто-нибудь найдет. Или ты кого-нибудь найдешь.
— Я знаю, кого найду, — последовал уверенный ответ.
— Кого же?
— Андрюшу.
— Это новый мальчик, который к вам недавно переехал жить?
— Не к нам, а на четвертый этаж. У нас же и так тесно. Ты, что ли, забыла, как споткнулась о санки в коридоре?
— Ну, да, — согласилась Леля, — я понимаю. А чем же он хорош, этот мальчик?