В году тринадцать месяцев

Пашнев Эдуард Иванович

— Да всем.

— Но все-таки, что тебе в нем нравится?

— Он умеет делать из бумаги кораблики.

Леля спрашивала серьезно, и Аллочка ей очень серьезно отвечала. Она сделала свой выбор и могла его обосновать.

— А как же Дениска? Ведь он умеет строить такие потрясающие рожи.

— Дениска тоже хороший, — вздохнула девочка. — Только бабушка ему надевает чулки на боты, и он ходит босиком по улице, и все смеются. Вид у него в чулках какой-то коротенький. Мне это не нравится. —

Она еще раз вздохнула и повторила: — Дениска тоже хороший.

— Но Андрей тебе больше нравится?

— Да.

— А почему? Ты мне можешь объяснить подробно, почему?

— Да потому, что мы в одном доме живем.

Вдали показался наш дачный домик, засыпанный по самые окна снегом. На рябинах у ворот сохранилось несколько гроздей с ягодами, и синицы их весело трепали. А сзади, когда мы оборачивались, видели далеко на шоссе поблескивающую на солнце голубую «Волгу». Шофер такси ждал, когда мы посмотрим домик, разбросаем мяту и вернемся назад.

Голубой бант

Давно известно, что сапожник и в свободное от работы время говорит о сапогах, шофер — об автомобилях, стекольщик — о стеклах и алмазах. А я решил в свободное от работы время взять у своей племянницы интервью. Приступая к делу, я был подчеркнуто официален и вежлив, словно разговаривал с каким-нибудь премьер-министром или королевой Англии. Я сказал:

— Уважаемая Алла Владиславовна, не дадите ли вы мне интервью?

— Что это такое — интервью?

— Я тебе задам ряд вопросов, а ты мне на них ответишь. Хорошо?

— Да.

— Кем вы хотите, многоуважаемая Алла Владиславовна, стать, когда вырастете? Не хотите ли вы стать, например, врачом?

— А вы не хотите? — подстраиваясь под мой тон, спросила она и добавила: — Я хочу быть сутулой, как ты. А ты каким? Ты каким хочешь быть? Прямым или сутулым?

Дениска умел строить рожи, и с ним было удивительно вкусно есть сырую лапшу. Андрей умел делать кораблики из бумаги. А я, выходит, был прекрасно сутулым, настолько прекрасным, что моя племянница решила мне подражать в этом. Теперь я понял наконец, что во мне нашла Леля.

Интервью не состоялось, но зато Аллочка открыла мне глаза на меня самого. Наша дружба с ней, несмотря на соперников Дениску и Андрюшу, становилась все крепче. Мы нравились друг другу и по воскресеньям просто не могли не встречаться. Если я не приезжал на Никитинскую, то девочка стремилась во что бы то ни стало побывать у нас в Березовой роще. Она капризничала, хныкала, но добивалась своего.

— Аллочка, — сказала однажды баба Валя. — Ну, чего мы к ним поедем? У них денег нет. У них нечего есть.

Но угроза голода ее не испугала.

— И не надо. Мы посидим просто так, чайку

попьем, поговорим, а там, что дадут на тарелочке, то и съедим.

— Да на тарелочке же ничего нет, — засмеялась баба Валя. — Ну, что с тобой делать, собирайся, если ты не можешь жить без своей тети Лели и без своего дяди.

— Ура! Мама, мы уезжаем. Баба Валя, бант возьми. Меня дядя Эй любит, когда я с бантом.

— Какой сегодня возьмем?

— Голубой, только голубой.

Наивное желание нравиться распирало девочку. Едва открыв дверь в прихожую, она крикнула мне и Леле:

— Мы бантик взяли.

— Зачем же вы его взяли

— Для вас.

Баба Валя в прихожей перед зеркалом завязала бант на макушке у внучки и, расправив сдвоенные голубые крылышки ленты, сказала.

— Катись.

Но Аллочка не покатилась, а полетела, растопырив руки.

— Мы — бабочка, — сказала она.

Так было в прошлое воскресенье и в позапрошлое… Ждали мы бабочку и в этот солнечный апрельский день. Леля приготовила луковый суп по-французски, баба Ната напекла ватрушек с изюмом. Я причесал Квадрата. Мы ждали, как всегда, нашу маленькую гостью и не знали, что в это время на Никитинской мама Рита вдруг сказала:

— Нет, возьмите другой бант. Этот всем надоел. Вот розовый. Он красивее.

— Что ты — крикнула девочка. — Дядя Эй любит голубой.

— Голубую ленту стирать надо. Она грязная.

— Чистая, чистая. Ты забыла разве: дядя Эй любит меня в голубом банте. Дай сюда.

— Это что еще за прыжки?

— Бабуля Валя, скажи ей.

— Не бабуля Валя, а слушай, что тебе говорит мама. Розовый бант красивее.

Она подняла голубой бант, чтобы Алла не дотянулась, и положила на сервант.

— Все равно возьму, все равно достану.

Девочка поволокла к серванту стул. Тогда, чтобы прекратить разговоры на эту тему, мама Рита прошла в ванную комнату и опустила ленту в таз с водой, где лежало намоченное для стирки белье.

— Что ты наделала? — ужаснулась Алла и, опустившись на пол в дверях ванной комнаты, заревела.

— Прекрати сейчас же реветь. Я сказала, розовый бант красивее, значит, должна верить. А если не прекратишь реветь, никуда не пойдешь. Имей это в виду.

— Я все равно пойду, — крикнула ей дочь, размазывая по щекам горькие слезы. — Я в форточку, как шарик, вылечу и улечу в Березовую рощу. И никогда, никогда не прилечу обратно.

— Вот спасибо, — ровным голосом поблагодарила мама Рита, — твоя мама бедная о тебе заботится, а ты собираешься ее покинуть

— Ты не бедная, ты — вредная.

— Ах, так! Раздевайся, никуда не пойдешь.

Алла поняла, что мама и правда ее теперь не пустит в Березовую рощу, и заревела во весь голос.