В Иродовой Бездне (книга 1)
Шрифт:
Жара усиливалась. Лева направился к реке. Она текла среди каменистых обрывов, песка. Лева разделся и бросился в воду. Брр… как хорошо, свежо! Эх, Волга, Волга, и ты за горами! Он вышел из воды и прилег на песке. Как чудесно, как прекрасно, что и здесь протекает речка. Правда, она никуда не впадает, а исчезает в песках, но все-таки, это – река.
И кто знает, может быть, со временем люди найдут здесь воду, устроят плотину, и оживет пустыня зеленым оазисом. Он вынул из полевой сумки Библию и прочел 35 главу Исайи: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс. Великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать…
Глава 19. Оазис
«Вникай в себя и в учение».
1Тим. 4:16
Несмотря на то, что Лева не работал, а Валя была больна, у них не было ни минуты свободной. Валя дала Леве литературу, какая у них сохранилась со студенческих времен: рефераты, журналы. Лева с интересом их читал, знакомясь ближе с христианским студенческим движением начала 20-х годов. Кроме того, у нее была литература по туберкулезу, и Лева с интересом читал об этом биче человечества.
Вечером возвращался Коля, и они вместе ходили посещать ссыльных верующих. Особенно запомнился среди них один старичок, пресвитер из Рыбинска. Если Коля и Валя никому не писали о своих нуждах и терпели страшные трудности с питанием, то старичок писал: «Хлеба нет!» и получал часто посылки с сухарями. Когда появились сухари, то он поделился с Левой..
– Кушайте, кушайте, – говорил он. – Я вот только удивляюсь, почему ваши братья не могут прислать вам сухарей?
– Да мы им не пишем о наших нуждах, – ответил Коля.
– Напрасно! Такая скромность Господу неугодна!
Скоро Коля получил жалованье, купил баранины и приготовил исключительное кушанье, которое Лева не ел с тех пор больше никогда. Он насыпал в горшок пшена, положил баранины, потом засыпал опять пшеном и снова баранины, снова пшено и поставил вариться. Это кушанье с удовольствием ела и Валя
Быстро бежали дни за днями. Находясь в Уиле, Лева разработал анкету для ссыльных и заключенных, в которой ставились вопросы о вере каждого, о причинах репрессий, о перспективе дела Божия в России. Можно отметить и теперь, что эти анкеты окончательно показали, что верующие, евангельские христиане-баптисты твердо придерживались Евангелия, принимали и повиновались власти во всем и считали, что воздвигнутые гонения на них допущены Богом для очищения церкви. Все без исключения верующие на последний вопрос анкеты отвечали, что верят в необыкновенно великое будущее дела Божия в России.
Поднялись песчаные бураны. Да, действительно, без очков, защищающих от пыли, невозможно было выходить из дома. Каждый вечер Коля и Лева ходили купаться на Уил. Там, лежа на песке под лучами заходящего солнца они строили планы на будущее.
– Вот, что я думаю, – говорил Лева. – Посещу ссыльных, соберу
– Да, – говорил Коля. – был бы жив Ленин! Как он относился к верующим сектантам, вот я читал его книгу «Что делать» и другие. А возьми декрет, подписанный им. об освобождении по религиозным убеждениям от военной службы. Ведь он говорил: «С религией мы должны бороться идейно, и только идейно». При нем пользовались полной свободой, были и юношеские кружки и детские собрания…
– Да, Господь руководит сердцами их, – сказал Лева.
С помощью Вали и Коли Лева сделал несколько диаграмм о самарской христианской молодежи, по которым четко можно было определить их возраст, образование, занятие, годы уверования и т.д., а также процент ссыльных, гонимых за них. Из этих диаграмм было видно, что верующая молодежь – это не представители каких-то «буржуев», а рабочие, крестьяне, служащие, которые, проповедуя имя Христа, преследуются за это. Лева с помощью Вали написал также статью о христианском воспитании детей в данных условиях.
Незаметно летели часы, и они так счастливы были во взаимном общении, что не заметили, как пробежали две недели.
Глава 20. Просили и получили
«Все возможно Богу».
Марк. 10:27
Лева стал собираться в путь. Оказалось, что выехать из Уила гораздо труднее, чем добраться до него. Имелся ряд трудностей: если идти пешком, можно легко заблудиться, дороги расходились веером во все стороны, можно попасть и на Ак-Булак, и на Джурум, и на Актюбинск, или совсем сбиться в сторону. И никто из местных жителей, узнав о том, что Лева добирался сюда пешком, не советовал ему возвращаться этим же путем.
Вторая трудность – это питание. Друзья могли снабдить его провизией на день, на два – не более: они сами нуждались. Что делать? Как быть? И Коля, и Валя советовали ему остаться с ними.
– Глядишь, устроитесь на какую-нибудь работу, и так поживем. Нет, – отвечал Лева. – Меня ждут еще многие и многие места тюрем и ссылок. Я должен идти дальше.
– Ну, подумай, – говорила Валя. – Господь закрыл путь. Как ты выберешься?
– Он закрыл, Он и откроет, – твердо отвечал Лева. – Просите, и дано будем вам.
Молились, думали, ломали головы и в конце концов решили, что единственный выход – это обратиться в ОГПУ с просьбой, чтобы его вывезли. Дело в том, что у органов ОГПУ имелся транспорт – лошади, на которых возили почту и привозили ссыльных. Рано утром, помолившись, сопровождаемый добрыми пожеланиями Вали, Лева отправился в ОГПУ.
Когда он постучал и открыл дверь, с койки вскочил заспанный дежурный и, схватившись за наган, закричал: «Чего надо?»
Лева просто сказал, что приехал навестить родных и теперь просит разрешения на попутных лошадях выехать обратно.
– Ваши документы! – потребовал дежурный. Лева подал паспорт, справку с последнего места работы.
– Это оставьте, у меня, – сказал дежурный, записав его еще на отдельном листке. – Завтра придете за результатом.
– Можно идти?
– Идите.
Когда Лева, вернувшись, рассказал Вале, она очень забеспокоилась:
– Вот как бы они не начали чего, да схватят тебя! Чуяло мое сердце, не надо было к ним обращаться, оставайся, живи с нами.
Пришедший вечером Коля покачал головой: