В июне тридцать седьмого...

Минутко Игорь

Как они только не сорвались, спускаясь вниз по пожарной лестнице...

И бежали, задыхаясь, по улицам, как будто за ними кто-то гонится.

Они не могли ни о чём говорить и смотреть в глаза друг другу, будто были не тайными зрителями казни студента Ивана Пулихова, а участниками её.

На следующий день между мальчиками возник непонятный молчаливый заговор: они никогда не вспоминали о пережитом в ту ужасную ночь и никому не рассказывали о казни, свидетелями которой стали.

То была первая насильственная смерть, увиденная Гришей в его ещё такой короткой жизни. Нет, тогда он не мог осмыслить

её, оправдать или осудить палачей. Безусловно одно: он был потрясён, более того — на некоторое время, пока молодая душа не излечилась, раздавлен увиденным, бытие потеряло гармонию, и, очевидно, ещё смутно, открылась мальчику бездна драмы нашего земного существования.

Новый друг, Алексей Туманский, вторгся в жизнь Гриши своим страстным увлечением: воздухоплавание! Человек легче воздуха! Человек — авиатор, парящий на своём самолёте в необъятной голубизне неба.

Всё произошло в первое же знакомство, в первый день, когда в соседнем доме поселилось семейство Туманских (они переехали на их рабочую улицу из центра города). Гриша и Володя Григорьев с любопытством наблюдали, как с четырёх подвод разгружают вещи. Самого разного скарба было превеликое множество, но друзей особенно заинтересовал рояль шоколадного благородного цвета и книги. Никогда Гриша не видел сразу такого количества книг. Десятки, а может быть, сотни связок (старинные фолианты поблескивали золочёными обрезами и кожаными корешками) дворник и двое грузчиков всё носили и носили в дом.

— Сколько их! — восхитился Володя. — Неужто один человек может всё это прочитать?

— Значит, может, — сказал Гриша. И про себя добавил: «Сможет прочитать, если захочет. Если поставит перед собой такую цель».

Рядом с подводами расхаживал мальчик лет одиннадцати, в матросском костюмчике, в сандалиях, очень чистенький, аккуратный, из-под шапки-матросски с двумя лентами выбивались кудрявые светлые волосы, лицо его было бледно, серые глаза вроде бы насмешливы, губы твёрдо сжаты, и казался он очень умным и недоступным.

Однако, увидев Гришу и Володю, незнакомец без всяких церемоний подошёл к ним и, протянув руку, приветливо сказал:

— Давайте знакомиться. Меня зовут Алексеем Туманским. — Он улыбнулся, и улыбка сделала его лицо ещё привлекательней.

Друзья, непривычные к подобным церемониям знакомства, после некоторого замешательства тоже представились.

— Вы в пятом номере журнала «Природа и люди» статью о братьях Райт читали? — требовательно спросил Алексей Туманский.

Володя и Гриша переглянулись.

— Ещё не успели, — сказал на всякий случай Володя.

— Тогда вот что. — Их новый приятель жёстко сжал губы, о чём-то подумав. — Часа через два я разберусь в своей комнате и — милости прошу! Покажу вам все последние материалы в газетах и журналах об авиаторах. У меня подобрано по годам и по шкале сложности. Итак, до встречи!

Он зашагал от них к дому, похоже ничуть не сомневаясь, что друзья не откажутся пожаловать в гости.

— Гриша, это что же такое — шкала сложности?

— Придём к нему и узнаем.

Они пришли через два часа. Дверь им открыла горничная в белом переднике.

— Проходите, пожалуйста, наверх, Алексей Константинович вас ждут.

«Вот это да! — изумился Гриша. — Алексей Константинович...»

А

Лёша уже спешил им навстречу в синей блузе, заляпанной клеем, был он приветлив и прост.

— Поднимайтесь ко мне!

Комната Алексея находилась в мезонине, и первое, что увидели мальчики, была большая картина на стене: возле самолёта с двумя куцыми крыльями и огромными колёсами стоял улыбающийся человек в кожаном шлеме, в квадратных очках, в кожаном костюме и гетрах, с приветливо поднятой рукой.

— Уточкин после удачного приземления на своём «Формане-IV», — сказал Лёша. — Это снимки лучших моделей самолётов: «антуанет», «форман», «блерио». — Мальчики рассматривали снимки. — А вот здесь у меня вырезки из газет и журналы со статьями. — Всё это богатство было аккуратно разложено на диване. — Первая стопка — простейшие статьи, для всех, во второй уже есть схемы самолётов, некоторые расчёты, для любителей. А это... — третья стопка газетных и журнальных вырезок была внушительна, — уже для специалистов, для тех, кто посвятил свою жизнь воздухоплаванию и авиации. — В голосе его прозвучала жёсткость. — То есть всё подобрано по шкале сложности. Вам следует начинать с простейшего. — Лёша внушительно помолчал. — Если, конечно, вас интересует этот феномен двадцатого века — самолёт.

— Интересует! — воскликнул Володя, и по лицу его было видно, что словом «феномен» он просто восхищен.

— А ты уже всё это прочитал? — спросил Гриша.

— Естественно! — Алексей Туманский снисходительно улыбнулся. — Я разбираюсь в чертежах, знаю все модели самолётов. Вот сейчас конструирую модель аппарата, которую сам рассчитал. — Он кивнул на стол, заваленный деревянными рейками, проволокой, уже готовыми крыльями из материи, наклеенной на деревянные каркасы. — Я обязательно буду авиатором!

— Я, может быть, тоже, — неуверенно сказал Володя.

«И я!» — подумал Гриша, но промолчал.

С того майского дня 1906 года всё и началось. Лёша Туманский заразил друзей своей яростной любовью к воздухоплаванию.

Гриша прочитал всё, что было у Алексея: и газетные статьи, и публикации в журналах «Вокруг света», «Природа и люди», «Огонёк». По шкале сложности...

Скоро он уже мог часами рассказывать родителям, братьям и сёстрам — всем, кто был согласен его слушать, о полётах Уточкина и братьев Ефимовых, Васильева и Мацкевича, американцев братьев Райт и француза Пегу, о разных моделях самолётов, летательных аппаратах, как тогда чаще говорили. Он уже разбирался в чертежах и вместе с Алёшей Туманским помышлял о конструировании собственного двухместного самолёта, на котором можно было бы осуществить в голубом океане «мёртвую петлю»...

Но грянуло невероятное событие.

В одно прекрасное утро весь город оказался оклеенным афишами: «Сенсация! На Комаровском поле 15 июня сего года в 18 часов пополудни отважный авиатор-конструктор из Гданьска господин Тадеуш Машевский совершит на летательном аппарате «Зося» собственного изготовления головокружительный полёт. Четыре смертельно опасных круга над головами публики. Билеты продаются в кассе городского театра и при входе на Комаровское поле. Полёт может быть отменен лишь в случае грозы или сильного ливня. Спешите! Спешите! Спешите! Захватывающее, невиданное зрелище!»