В канун Рождества
Шрифт:
Элфрида в страхе ждала продолжения.
— И что ты сделал?
— Вышел из машины и позвонил в дверь. Никакого ответа, только собака перестала выть и залилась лаем. Тогда я толкнул дверь — она отворилась. Я вошел и стал звать Билликлифа. Никакого ответа.
— Наверное, он забыл надеть слуховой аппарат.
— Внизу никого! А собака была заперта в задней комнате и бросалась на дверь, как в тот первый вечер, когда мы приехали к Билликлифу.
— Ты ее выпустил?
— Не сразу. Я заглянул в другую комнату. Беспорядок там был ужасный, даже хуже, чем тогда в гостиной. На спинках стульев висят рубашки, стол завален
— Мертвый?
— Сначала я так и подумал, но потом я позвал его, и он пошевелился.
— Слава Богу!
Билликлиф не умер, но выглядел ужасно, ему явно было очень плохо. Однако, поняв, что к нему кто-то пришел, он приподнялся на подушках и постарался принять бодрый вид. Оскар пододвинул стул, сел возле кровати и спросил, что случилось. Майор объяснил, что вот уже месяц или два чувствует себя отвратительно: жуткие спазмы в желудке, отвращение к еде. Вчера приходила его уборщица, и ей так не понравился его вид, что она позвонила в Криган доктору Синклеру. Тот отменил свой утренний прием и немедленно приехал в Корридэйл. После тщательного осмотра он сказал Билликлифу, что, по его мнению, майору лучше всего на несколько дней лечь в больницу в Инвернессе, чтобы пройти обследование. Он оставил седативные и болеутоляющие лекарства и сказал, что велит медсестре навещать больного каждый день.
Оскар спросил, когда майору нужно ехать в Инвернесс, и тот ответил, что доктор Синклер зарезервировал ему место на понедельник. Только вот добраться туда целая проблема. «Карета скорой помощи», несмотря на расстояние, могла бы приехать из Инвернесса и забрать больного, но если из-за снегопада движение на дороге будет запрещено, то за ним, очевидно, пришлют вертолет.
Тут слабый голос майора Билликлифа дрогнул, и Оскар понял, что старый вояка очень напуган — не столько перспективой полета на вертолете, сколько тем, что его ждет больница, исследования, врачи, диагноз, боли и возможная операция.
Оскар не мог не предложить проводить майора в больницу и проследить, чтобы его хорошо устроили. Услышав это предложение, тот страшно разволновался. «Но почему? — спросил он, трясущимися пальцами доставая носовой платок и утирая бессильные слезы. — Почему вы должны утруждать себя ради такого старика, как я?» И Оскар сказал: «Потому что я хочу вам помочь. Потому что вы — часть Корридэйла. Потому что вас знала моя бабушка и знает дядя Гектор. — Майора Билликлифа все это, кажется, не убедило. И Оскар закончил: — Потому что вы мой друг».
Элфрида растрогалась до глубины души.
— Ты замечательный человек, Оскар! Ему станет легче, если ты будешь рядом.
— Даст Бог, мы не попадем в буран.
— Как доедете до моста, поскорей его переезжай. А что с собакой?
— Я спустился вниз и выпустил ее в сад. Она едва добежала до куста. Это старая славная лабрадорша, и ей нужно всего лишь немного внимания. Кстати, зовут ее Бренди.
— Интересное имя.
— Когда она закончила свои дела, я посадил ее в машину, отвез к Розе Миллер и выложил старушке новости. Она ужасно расстроилась; у нее и в мыслях не было, что с Билликлифом что-то случилось, думала, он из-за непогоды не выходит. Когда я уезжал, она собиралась идти к нему, сказала, что приберется
— А что же с бедняжкой Бренди?
— Роза хочет договориться со своим племянником Чарли, чтобы тот позаботился о ней, пока Билликлиф будет в больнице. Чарли работает в поместье садовником, он найдет место для собаки.
— Похоже, ты все предусмотрел.
— Надеюсь, Билликлиф дотянет до больницы.
— Вот так утро тебе выдалось!
— Но я рад, что зашел к нему. — Он улыбнулся. — А как ты? Какие еще новости, кроме покупки тостера?
— У меня было чудесное утро. Гораздо лучше, чем у тебя. Я написала письмо Гектору, и меня посетила Табита Кеннеди. Мне нужно столько тебе рассказать!
— Тогда расскажешь за ланчем. Мне нужно поднять настроение. Давай устроим праздник в честь чистой совести и щедрости Гектора. Пойдем в паб, съедим по сэндвичу или, может, по куску пирога, и я угощу тебя джином с тоником. Мы выпьем за… нас!
Ланч. В пабе!
— Ты это серьезно?
— Конечно.
— Ах, Оскар! — на какое-то мгновение Элфриде показалось, что она сейчас заплачет, но вместо этого она обошла стол и крепко его обняла.
Это был действительно хороший день.
9
ОСКАР
Поздно позавтракав и, как всегда, тепло одевшись, Оскар вышел на улицу и направился к газетному киоску, чтобы забрать еженедельный груз воскресных газет. Городок был пуст и тих, ни одной машины. Раздавались только крики чаек и галок. День был яркий, солнечный, без единого облачка, без малейшего ветерка. Все закоченело от холода, и шаги Оскара гулко раздавались на пустынной мостовой. Он чувствовал себя одиноким исследователем Арктики.
Вернувшись, он встретил Элфриду и Горацио, отправлявшихся в долгую прогулку по берегу. На голове Элфриды была шерстяная шапка, похожая на грелку для чайника, которую она низко натянула на уши, и теплая накидка из пледовой ткани с кистями внизу.
Она позвала Оскара составить им компанию, но он отклонил приглашение, потому что хотел поскорее узнать о лондонских новостях: картинных галереях, опере, концертах. Он с удовольствием читал также вести для садоводов. То, что совершается в мире, его не интересовало.
— Вы надолго уходите? — спросил он Элфриду.
— Вернемся вовремя, чтобы поджарить твою котлету. А в духовке стоит рисовый пудинг.
Оскар любил рисовый пудинг. Элфрида уже готовила его вчера, великолепный сливочный пудинг, чуть сдобренный лимонной цедрой.
— А куда вы направляетесь?
— Погуляем вдоль дюн. А что?
— Если не вернетесь до темноты, я вызову полицейский наряд и отправлюсь на поиски.
— Но я же обещала тебе, что буду осторожна.
— Да уж, пожалуйста.
И они расстались. Оскар вошел в дом и поднялся по лестнице в их величественную гостиную. Он зажег огонь из приготовленной Элфридой растопки, спустился вниз, в чулан, где наполнил корзинку полешками, и вернулся. Если камин топится весь день, то одной корзины не хватает. Оскар уютно устроился и развернул газету на разделе искусств.