В канун Рождества

Пилчер Розамунда

Он опять умолк и уже не проронил ни слова, пока они не добрались до места назначения.

Больница называлась «Ройал Вестерн». Оскар нашел ее без особого труда, а потом от него уже ничего не зависело. Появился санитар с инвалидным креслом и усадил в него майора. Оскар шел рядом, неся чемодан Билликлифа — потертый и чудовищно тяжелый, очевидно, оставшийся от прежней военной экипировки. Они поднялись наверх в громадном лифте, затем одолели несколько коридоров и, наконец, попали в отделение. Там их уже ждала медсестра с анкетами, чтобы оформить нового пациента.

Все шло гладко, пока она не добралась до графы «близкие родственники».

— Ваши близкие родственники, майор Билликлиф?

Он растерялся, промямлив «извините?».

— Ближайшие родственники. Ну, вы же знаете — жена, дети, братья или сестры.

Он покачал головой.

— У меня никого нет.

— Да полно вам, должен же кто-то остаться.

Оскар не выдержал.

— Я, — сказал он твердо, — ближайший родственник майора Билликлифа. Оскар Бланделл. Так и запишите. Адрес: Старая усадьба, Криган.

— Ваш номер телефона?

Оскар продиктовал.

Наконец, все было записано, заверено и подписано. Настало время уходить. Оскар попрощался.

— Вы приедете еще?

— Разумеется. Если, конечно, нас не занесет снегом.

— Спасибо, что привезли меня сюда. Премного обязан.

— Да ничего, пустяки.

И Оскар ушел, твердя себе, что ни в чем не виноват, и нет причины чувствовать себя предателем.

Он больше ничего не мог сделать для майора. Во всяком случае, сейчас. Потом, когда он что-нибудь узнает о состоянии больного, то уже вместе с Элфридой снова отправится в долгий путь, чтобы навестить Годфри Билликлифа. Элфрида сумеет его развеселить. И, наверное, привезет ему винограду.

Порыв ветра обрушился на дом. Оскар зарылся в подушки, закрыл глаза и сразу же стал думать о Франческе. С ним это часто случалось в ночные темные, беспокойные часы, и он опасался неизбежной новой вспышки отчаяния, мучительного чувства утраты. Франческа. Он беззвучно, одними губами произнес ее имя. Франческа. И сунул руку под подушку, нащупывая носовой платок. Но не заплакал. Ему почему-то вдруг впервые после трагедии стало легче наедине с самим собой. Франческа. И он увидел, как она бежит к нему по залитым солнечным светом лужайкам Грейнджа. Этот ее образ остался с ним, пронзительный до боли, но какой-то особенно милый.

Мысленно прижав ее к себе, он заснул.

Рассвет был ненастный. То, что накануне льдисто сверкало на солнце, сегодня утонуло под водой. С моря налетал шквалистый ветер с проливными дождями и снегом, и вся улица была запружена мокрыми зонтиками, ныряющими над головами то вниз, то вверх. В середине дня проехал огромный грузовик и тяжело загромыхал в гараж. Борта его были залеплены снегом, «дворники» метались по стеклам.

После ланча — суп и немного стилтона, купленного в супермаркете, — Элфрида взяла блокнот и стала составлять список.

— Надо все продумать как следует, — сказала она с важным видом, — чтобы ничего не упустить. Они приедут в пятницу. Как ты думаешь, Люси понадобится туалетный столик?

Оскар,

который уже углубился в кроссворд из «Таймс», благородно отложил газету в сторону и снял очки, словно без них ему думалось лучше.

— Понятия не имею.

— Но кровать, конечно, потребуется.

Сделав некоторое мыслительное усилие, Оскар внес свой вклад в обсуждение проблемы.

— Наверное, и гардероб?

— Нам ни за что не втиснуть его под такую покатую крышу. Сойдут и крючки на стене. И вешалки.

И Элфрида сделала пометку в блокноте.

Оскар откинулся на спинку кресла и с интересом наблюдал за выражением лица Элфриды: он еще никогда не видел ее такой сосредоточенной и собранной. На мгновение она даже напомнила ему Глорию, которая всегда что-то планировала, что-то устраивала и всегда получала то, что хотела.

— А когда придет миссис Кеннеди?

— Она обещала в половине третьего быть у нас. Я хочу взять твою машину, Оскар. Тебе она не понадобится, нет?

— Нет.

— Если почувствуешь бешеный прилив энергии, то можешь прогуляться с Горацио.

— Там посмотрим, — уклончиво ответил Оскар и вернулся к кроссворду.

Когда Табита пришла, Элфрида как раз снимала мокрое белье с веревки в дальнем конце сада, белье, которое в такую погоду не стоило и вывешивать. Дверь открыл Оскар.

Гостья была в сапогах и плаще, но без шапки, и ее темные волосы развевал ветер.

— Здравствуйте, я Табита.

— Да-да, входите, на дворе сыро. Элфрида сейчас придет, она снимает белье. Я — Оскар Бланделл.

— А я знаю. — У нее была прелестная улыбка. — Как поживаете? — Они обменялись рукопожатием. — Надеюсь, я пришла не слишком рано?

— Вовсе нет. Поднимайтесь наверх. Там будет удобнее ждать, чем здесь.

Он пошел вперед, и она последовала за ним, непринужденно болтая:

— Ну разве это не безобразие? Стояла такая прекрасная морозная погода, а теперь пошел дождь!

Огонь в гостиной горел ярко, и гиацинты из лавки Артура Снида наполняли воздух благоуханием.

— Ой, какой божественный запах! Они действительно пахнут весной, правда? Я сказала Элфриде, что мы должны поехать на вашей машине, но Питер сегодня домовничает, поэтому я приехала на нашей. Он на все готов, только бы не ездить со мной за покупками.

— Я его понимаю. Спасибо, что согласились помочь Элфриде.

— А я люблю это дело. Обожаю тратить чужие деньги. Мы, наверное, вернемся довольно поздно. Ведь рынок будет открыт до пяти, а потом мы выпьем по чашечке чая.

Внизу хлопнула дверь, и Элфрида быстро взбежала по лестнице.

— Табита, извините, вы давно ждете? В такие дни я мечтаю об электросушке для белья. Я сейчас, только возьму сумку, список и ключи от машины.

— Ключи не понадобятся, я с машиной.

Наконец, в несколько возбужденном состоянии, они отбыли, напоминая Оскару двух молодых девиц, решивших поразвлечься. Он стоял у окна и смотрел, как они идут по двору, садятся в потрепанный «семейный» автомобиль, пристегивают ремни, едут через площадь, исчезают из виду…