В капкане
Шрифт:
— Да, представь себе — все! Наворуют прав, а потом скачут по дороге, как горные бараны.
— Чья б корова мычала. Все — катись к своим проверяющим. Нет сил, с тобой дальше разговаривать. Привет Вишняковой.
Дождавшись, когда машина тронется с места, Полынцев перешел дорогу и отправился на пляж.
Поговорить со спасателем в прошлый раз не удалось — второй труп спутал все планы. Но необходимость в беседе не отпала. Нужно было восполнить образовавшийся пробел, учинив культуристу жесткий допрос с пристрастием. Кстати, о пристрастиях.
Говорят, в царское
На пляже было по-прежнему безлюдно. Медсестра Нина Растатуева, стоя на крылечке медпункта, мечтательно поглядывала на реку, на яхты, на пляж… на бредущего вдоль берега милиционера. Вид последнего, вероятно, не вызвал в девичьем сердце радостных биений, потому что она, взмахнув полой белого халата, торопливо скрылась за дверью. «Не любит меня, — подумал Полынцев, направляясь следом. — Как же после этого не поздороваться — грех». Задержавшись на секунду под окном, где на песке поблескивали мелкие осколки битого стекла, он решительно вошел в вагончик.
— Здравствуйте, просто Нина. А я снова к вам.
— Вижу, — сказала она сердито.
— Что ж вы от меня прячетесь, неужели так насолил?
— Я не прячусь, вам показалось.
— Возможно, — взглянул он на плакат с рисунком бесполых человечков. — Хотя в людях я разбираюсь немного лучше вашего.
— Вам-то откуда знать, как я в людях разбираюсь.
— По себе сужу: смотрите на меня, как утка на повара, здороваться не желаете, разговаривать не хотите.
— Спасибо за утку.
— Приятного аппетита. А между тем человек я добрый, отзывчивый и, не побоюсь этого слова, справедливый. Вы, к сожаленью, отнеслись ко мне враждебно. Отсюда вывод — не разбираетесь в людях.
— Вы лекции мне пришли читать?
— Нет, просто хочу поделиться с вами жизненным опытом, дать пару советов на будущее. Девушка вы молодая, норовистая — думаю, пригодятся.
— Насчет опыта, неизвестно, кто с кем делиться должен. Вам сколько лет, извините?
— 22.
— Понятно, — ухмыльнулась она с видом десятиклассницы, встретившей на пути дошколенка. — Когда вы в ползунки прудили, я уже в школу ходила.
Сравнение получилось несимпатичным. Судя по довольному лицу девушки, сейчас она представляла его в ползунках и милицейской фуражке. Только зачем же вспоминать именно тот, деликатный период, когда можно взять другой, более ранний.
— Несмотря на то, что вы раньше меня научились сидеть на горшке, знаний вам это не добавило, — сказал он, возвращая собеседнице детскую
— А вы, я гляжу, не только добрый, но и тактичный. Начали с утки, кончили старой дурой.
— Какая же вы старая?! Наоборот, очень даже молодая. Правда, к 30 годам это пройдет.
— Еще раз спасибо. Надеюсь, вы закончили?
— Нет, только начал, сейчас перейду к главному, — он снова бросил взгляд на медицинский плакат. Да, похоже, очень похоже. Ошибки быть не может. Все выглядит довольно логично. Для полной ясности не хватает только показаний хозяйки. А с этим, кажется, придется повозиться. Ушлая девица, крученная.
— Послушайте, у меня вся работа из-за вас стоит! — сказала она нетерпеливо.
— Я вижу — больные в очереди толпятся.
— Знаете что! Давайте, каждый будет заниматься своим делом! Вы меня задерживаете, я сейчас…
— Так вот, — продолжил он, недослушав. — Теперь о нашей лекции.
— Вашей.
— Я и говорю, нашей. Несмотря на то, что я младше вас по возрасту, но, тем не менее, старше по званию, а поэтому некоторый урок все же дать способен.
— Мне он не нужен.
— Вы совершенно не разбираетесь в людях. И это работает против вас.
— Я как-нибудь сама с этим справлюсь.
— Понятно, значит, контакта у нас не будет.
— Не хочу никаких контактов. Оставьте меня в покое.
Он подошел к стене, на которой висел плакат, еще раз окинул его пристальным взглядом, чуть-чуть подумал и удовлетворенно кивнул.
— Тогда могу сказать, что от вашего желания уже ничего не зависит. Думать нужно было раньше. Если б вы не пытались так явно от меня избавиться, то, возможно, я пропустил бы все интересное мимо взгляда. Но вы переусердствовали. Я обиделся. Милиционеры — обычные люди, им присущи простые человеческие слабости. Когда их задевают, они начинают мстить, цепляться к мелочам. Так поступил и я, каюсь. Но сейчас вижу — не напрасно.
— Еще слово о ваших слабостях, и я позвоню начальнику УВД…
Не дав ей договорить, он снял со стены плакат.
— А вот и сюрприз!.. Ну что, гражданка Растатуева, давайте побеседуем о ваших слабостях?
Петрович шел по селу, надвинув на глаза старый выцветший картуз, опираясь на крепкую сучковатую палку (будто на трость, для солидности). Следом за ним, на почтительном расстоянии, семенил пятилетний мальчик Вовка. Теперь он таскался за наставником повсюду. Иногда — открыто, как сейчас. Иногда — тайно, когда старик отправлял его домой к мамке. После освоения техники «волшебного пенделька» — которая оказалась очень проста и ничем не отличалась от футбольного удара — Вовка заставил деревенскую живность относиться к нему с уважением. Если раньше, когда он выходил на улицу, все петухи сбегались, чтоб над ним покуражиться. То теперь, лишь завидев его издали, они разлетались по заборам и орали во всю свою птичью глотку, предупреждая собратьев об опасности.