В Киеве не женись!

Санжаровский Анатолий Никифорович

– Да я не про то, я относительно здоровья. Недавно в журнале читал. Ну, написано ж всё досконально. Примером, плюнул гражданин. Кажется, что тут дивного, а наука – она, брат, до всего доходит. Где, к примеру, ничего не поймёшь, она тебе, братец ты мой, пунктиром покажет, какой от плеванья вред и социальная опасность. Потому бактерия из плевка в воздух, из воздуха в выпивку или в закуску попадает. Ну а с выпивкой тут уж у бактерии одна дорога – в желудок. И, конечно, результат. Гражданин, может, на

свои честные выпил, а потом приходится районного врача неделю ждать или в карете скорой помощи помирать.

– Оно ведь так. В городе, что и говорить, для здоровья атмосфера неподходящая. Азота в воздухе нет. Ну и валит народ на дачу. Хоть раз в неделю воздуха набраться, азотом побаловаться. Только народу того очень много стало. Пришли, как будто и немного было, а сейчас набралась бессметная сила.

– Кондуктор! Почему поезд не отправляют? Сами, наверно, каждый день по дачным местам ездите, а тут раз в неделю выберешься и то задерживают.

– Не от нас это зависит! Поезда по расписанию отправляют.

– Так опаздывает же! Уже на десять минут опоздал.

– Всё одно, хоть и опаздывает, а без расписания одтправить поезд нельзя, такой порядок.

– Господи! Духота какая. Нет того, чтоб вагонов больше дать. Всё ж легче.

– Граждане! Куда, к слову, этот поезд собрался ехать?

– А вам куда надо?

– На дддачу… Кум десятью минутами раньше поехал, ну а я, значит, растерялся… с кумом. И теперь моя задача догнать кума…

– Поезд на Мерефу.

– И прекрасно. На Мерефу так на Мерефу. Мне абы кума догнать…

– Куда ж вы лезете, гражданка? Видите, живого места нет. Нельзя же лезть без церемоний прямо на людей. Понимать же нада.

– Сам пораньше влез, так уже других не пускает. Что ж мне, по-твоему, левую ногу на перроне оставить? Я уже вся влезла, только левую ногу никак не пристрою. Бюрокрад какой.

– Что ж вы ругаетесь, гражданка?.. Твоё счастье, придавили меня, а то б я тебе показал, какой бюрокрад. А ещё вроде дама. Особа из прекрасного пола. Сказал бы я тебе, какая ты особа, да трёх рублей жалко.

– Граждане, прекратите дискуссию, всё одно проголосовать не удастся. Так прижали – руки поднять невозможно.

– Товарищ, нада ж понимать сознательность. Вы ж корзину на ребёнка поставили, ребёнок тоже «предмет удешевлённый».

– Извините, не видно мне сзади.

– Сссззади! Смотреть надо глазами, а не штанами.

– Действительно… Штаны белые натянул, так уже и думает, что людей можно давить. Из малого, может, путное что выйдет – смена какая или «наше будущее», а его прежде времени норовят раздавить. А еще «Друга детей» на груди носит.

– Граждане! Пропустите дамочку на площадку, с ними нехарашо. Глубокий обморок, даже краска на губax побледнела.

– Раз краска побледнела,

значит, обморок. Потому, если дамочка хоть капельку при себе, до этого не допустит.

– Манечка! Все вещи забрали? Проверь!

– Все. Только вот бабушки не видно… Мама! Мы, кажется, бабушку потеряли.

– Товарищи! Гражданин тёщу потерял! Вот радость!

– Какая там радость?

– Известно какая – семейная…

– Мама! Бабушка нашлась…

– Нашлась? Как?

– Ну да! На ней гражданин сидел. В Покотиловке сошел. Спит сейчас бабушка, улыбается.

– Товарищи! А тёща у гражданина нашлась. Радовался он, выходит, преждевременно.

– Стёпа! Кажется, Мерефа! Слезай! Назад, гляди же, вместе!

Воздух, вода, солнце

Граждане!

Неужели до сих пор вы так и не сняли дачу? Ай-я-яй!

Что ж вы спите? Чего ж вы зеваете да спину чешете?

Уже ж апрель. Не за горой и май.

Разве ж вас не тревожит наша физкультурная эпоха? Разве вас не касается лозунг «Воздух, вода, солнце»?

Неужели вы не хотите в полчетвёртого послать к чёртовой маме город с его громадными домами, трамваями, мостовыми, грязью, духотою и, вконец вымотавшись, – 20 минут в очереди на трамвай, 10 минут в трамвае, 20 минут у железнодорожной кассы и икс минут в поезде, – драпануть куда-нибудь в Зелёный Гай, или в Люботин, или в Высокий, или в Карачёвку?

Туда, на воздух, на солнце, на воду!

А там, в Люботине или Карачёвке, отведав зелёного борща и телячьей колбасы, которую вы предусмотрительно купили в душном Харькове, вклиниться в очередь к пруду или к Уде, чтобы искупаться, потому как без купания вы не выполните лозунг «Bcе на воздух, на солнце и в воду!!»

Граждане! Да неужели вы до сей поры не нашли себе дачу!?

Не поверю, ей-бо, не поверю.

Я не допускаю мысли, чтоб вы не променяли невозможный харьковский воздух на здоровый, лёгкий, пользовитый и приятный воздух той же Покотиловки, где того воздуха сколько угодно и без очереди, где тот воздух настырно лезет в вашу комнату и через двери, и через потолочные щели, и в побитые футболистами окна лезет вместе с лучами солнца, с пеньем пташек и «матом» туземцев и пришельцев!

Простите меня – не поверю!

А солнце? Солнце! Граждане! Что делает с нами солнце! Этот маг, этот волшебник!

Ах!! Лицо ваше набирает субтропического цвету, вы чувствуете, как постепенно, раз за разом после солнечных ванн, ваши мускулы каменеют, становятся стальными, как на вашей спине, шее, животе и «протчих» местах облазит кусками кожа, и вы вынуждены мазать себя вазелином или смальцем, иначе заснёте лишь на рассвете, опоздаете на поезд, не успеете вовремя в должность, будете оштрафованы, предупреждены и т. д., и т. п.