В когтях багряного зверя
Шрифт:
Северо-восточное побережье острова и близко не походило на «землю обетованную», какая должна была встретить переживших потоп септиан. Сильный прибой, скальные рифы и высокий обрывистый берег тянулись на многие километры. К ним не то что кораблю – даже шлюпке не причалить.
Шлюпки, кстати, на «Благой вести» имелись. Разумеется, не потому что будущие мореплаватели не доверяли своим высшим покровителям, а сугубо из практических соображений. Легенда умалчивает о том, как Ной переправлял на берег свой зверинец. Но у септиан хватило мозгов сообразить, что вряд ли ангелы снизойдут к ним настолько, что вытащат
На главной палубе «Благой вести» толпилось много народу, и все они, похоже, ликовали. Ну еще бы – им повезло пережить потоп, и ангелы действительно привели их неуправляемое судно к земле. Плавали по Атлантике другие части Ковчега или нет, мы пока не знали, но у этих «счастливчиков» и впрямь имелись все основания для радости. Они-то, поди, настроились на долгие месяцы скитаний, а тут с ходу такая удача привалила! Это ли не знак свыше, что Септет им благоволит, раз уж он так скоро откликнулся на их молитвы!..
Однако чем ближе к берегу подплывал корабль, тем меньше с него доносилось криков радости. А когда стало очевидно, что он вскоре напорется на рифы, вместо вознесения благодарственных молитв ангелопоклонники дружно кинулись к шлюпкам. После чего расторопно спустили их на воду, расселись в них и налегли на весла, стараясь отплыть подальше от обреченного на гибель судна.
Но море оказалось коварнее, чем они думали. «Благая весть» со скрежетом уперлась носом в рифы, но не застряла, а стала под напором течения разворачиваться бортом к берегу. Да так быстро, что шлюпки, отчалившие от ее левого борта, тут же оказались зажатыми между кораблем и торчащими из воды скалами. Раздались отчаянные крики, треск, а вслед за ними – новый удар плавучей махины о камни…
Из смертельной западни вырвались немногие – те, кого волна пронесла между рифами, прежде чем судно столкнулось с ними боком. Хотя называть это везением было еще рано. Главные мучения пловцов, а также их товарищей, что заскочили в шлюпки на правом борту, только начинались. Теперь им предстояло бороться с прибоем, что было сущим самоубийством, учитывая полное отсутствие у горе-мореходов необходимых навыков и опыта. Как назло, вдобавок к их бедам начинался прилив, и узенькая полоска суши, что обычно оставалась между обрывом и прибоем, полностью скрылась под водой.
– Тащите все веревки, какие у нас есть! – распорядился я. И, указав на участок берега, где край обрыва проседал ниже всего, пояснил: – Пойдем туда и попробуем вытащить тех, кто доплывет.
– Ты уверен, что они нам нужны? – усомнился Убби. – Может, не будем вмешиваться, раз их ангелы решили сегодня с ними поразвлечься? В конце концов, не мы загнали ангелопоклонников в эту песью задницу, стало быть, не нам их оттуда и доставать.
– Поможем, так уж и быть, – раздобрился я к терпящим бедствие врагам. – Ну а будут возмущаться или кинутся в драку, просто столкнем их обратно в море, и все дела.
Убби такая идея пришлась по душе, и он побежал собирать тросы и веревки, какие мы еще не употребили на строительство плота. А я, Габор и еще несколько человек рванули к обрыву, дабы докричаться до септиан и указать им, куда нужно выгребать…
Я
За час с небольшим мы вытянули из воды двадцать три человека: двенадцать мужчин, семь женщин и четырех подростков – двух мальчиков и двух девочек. Правда, в итоге спасенных оказалось двадцать два. Одна женщина, что все время звала своего сына, но так и не обнаружила его среди выживших, в отчаянии прыгнула с обрыва обратно в море. И, естественно, разбилась – даже здесь, на низком участке берега, высота над водой была около трех десятков метров. Никто этого не ожидал и потому не успел остановить самоубийцу. Как, впрочем, никто по ней особо и не скорбел. Промокшие, продрогшие и измотанные септиане и так потеряли больше половины единоверцев. И потому еще одна смерть уже не могла их растрогать.
Кое-кто из спасенных также потерял сегодня своих родных и близких. Но и они благодарили нас так, будто это мы были их ангелами-спасителями, которым они молились во время плавания. Закутав их в одеяла, мы отвели ангелопоклонников в наш поселок и усадили возле костров. Чему они вовсе не противились, поскольку уже не считали огонь «нечистым». А особенно если он горел на «земле обетованной», что встретила скитальцев весьма жестоко, но все же приютила хотя бы половину из них, и на том спасибо!
Как бы ни сочувствовал я этим людям, следовало вернуть их из мира фантазий в суровую реальность. И чем быстрее, тем лучше. Пока они не могли оказать нам сопротивление, мы должны были раз и навсегда выяснить, кем они будут считать нас в дальнейшем: друзьями или врагами. Потому что во втором случае мы, скорее, перебьем их всех до одного, чем позволим им призвать нас к ответу за убийство первосвященника. Простите, ребята, но мы хорошо знакомы с вашим братом, чтобы снова наступать на одни и те же грабли…
Я был честен с гостями до конца, разве что не стал уточнять, кто из нас вышиб Нуньесу мозги. Ангелопоклонники слушали меня, раскрыв рты, и явно отказывались верить своим ушам. Я глядел в их вытаращенные глаза и старался быть дружелюбным, но двуствольное ружье в моих руках красноречиво намекало на то, что моя доброта не безгранична. И что мое предложение забыть о наших взаимных обидах и заключить мир лучше принять сразу и безоговорочно, поскольку второго такого шанса у септиан не будет.
Однако все оказалось не столь безнадежно. Как я уже упоминал, спасенные являлись южанами, примкнувшими к церкви Шестой Чаши совсем недавно. И не столько по зову сердца, сколько, как и в случае с Патрицией, ради защиты и обретения уверенности в завтрашнем дне. Разум этих ребят был еще не изъеден проповедями Нуньеса, что и спасло их от непоправимой ошибки.