В краю молчаливого эха
Шрифт:
— Он самый. Э-э, убери-ка руку от мечей… Я пришёл с миром.
— В последний раз ты тоже приходил с миром, — сердито отчеканил Бор.
Новая Земля… Мохнатый остров… лагерь гибберлингов… война с медвеухими… Всё это промчалось в памяти со скоростью ветра.
— Думаешь, я забыл, как ты меня подставил с тем пиром? — северянин сделал шаг вперёд. — Из-за тебя… из-за тебя столько медвеухих полегло… Это ведь ты подсыпал им отраву!
— Но-но, не надо таких громких слов! — оскалился Питт.
Тут демонстративно
— Спокойнее… не нервничай… У нас к тебе весьма важный разговор. Даже, можно сказать, предложение.
— Кто это? — кивнул Бор на неизвестного эльфа.
— Я - страж Дома ди Дазирэ, — слащавым голоском проговорил незнакомец. — Разрешите представиться — Шарль.
— Что вам обоим от меня надо?
— Может… прогуляемся? Зачем нам лишние уши и глаза? — продолжил эльф, указывая на кусты справа.
— Что-то у меня нет желания.
Шарль и Питт переглянулись и снова продемонстрировали своё миролюбие. Бор решился и прошёлся за ними вглубь густых зарослей.
— Гм! — начал Питт. — Ты ведь, Бор, понимаешь, что мы не по своей воле? Нас направил Пьер ди Ардер. Он просит напомнить тебе о Калистре ди Дусере…
— Напомнить? Я не страдаю забывчивостью!
— В этом никто не сомневаться, — перехватил разговор Шарль. — Просто возник ряд дополнительных… вопросов…
— Как вы вообще сюда попали? — грубо перебил эльфа Бор.
— Воспользовались порталом, — мягко промурчал тот, махая куда-то рукой. Очевидно, указывая, где расположен портал.
— Может, всё же выслушаешь нас? — встрял Питт.
— Валяйте.
— Кое-кто из слуг Бобровских доносит, что «царевич» ищет «астральный янтарь». Мы думаем, что эта штука требуется Калистру ди Дусеру, — чуть взволновано сказал Шарль.
— И что? — общение с эльфами не вызывало у Бора особого восторга. Ему хотелось поскорей покончить со всем этим.
Эльфы переглянулись.
— «Астральный янтарь» — вещица интересная… Она не валяется, где попало и применяют её не для поделок и украшений, — говорил Питт. — К Бобровскому прибыл один человечек. Зовут его Агафоном.
— И что?
— Он мастер своего дела…
— Да какого дела? Что за туман вы тут напускаете?
— Кто-кто, а Агафон прекрасно разбирается где искать и как выглядит «астральный янтарь».
— Всё равно мне ничего не понятно. Давайте так: я в ваши дела не особо хочу вмешиваться, но раз мы начали этот разговор, раз я согласился выполнить просьбу Пьера ди Ардера, то чётко поясните, чего от меня требуется. И на том разбежимся.
— Да что требуется! — вспылил Питт. — Ты ж не маленький! Неужто не понятно?
— Тихо, — примиряюще взмахнул рукой Шарль. — Говорить буду я. Согласны?
Бор и Питт стали сверлить друг друга глазами.
— Дело в том, — вкрадчивым тоном начал
— И я вам нужен, чтобы войти в доверие к Бобровскому. Чтобы он рассказал мне про Калистра и «астральный янтарь». Верно?
— Ну да!
— А если не выйдет?
Шарль нервно заходил взад-вперёд. Полы его камзола разлетались в стороны, словно крылья птицы.
— На Тенебре, чтобы ты понимал, — продолжил эльф, — сейчас не спокойно. Особенно в преддверии Бала… Что-то затевается. И это что-то может быть связано с Калистром. Надо торопиться… Не всё так просто, как кажется с первого взгляда.
Бор нахмурился.
— Я вас обоих услышал.
— И?
— Что выясню — сообщу… Пьеру ди Ардеру. Но если Бобровский со мной не станет вести дел, то извиняйте.
Бор резко развернулся и выбрался из зарослей. А потом не оглядываясь зашагал к далёкому красавцу забору…
5
— Я из столицы! — сразу заявил Прутик.
Крутов, староста Старой слободки, растерянно заклипал глазами. Он чинно сидел за столом, что-то неторопливо записывая в толстенную амбарную книгу, и тут распахивается дверь, входит какая-то дылда и прямо с порога кричит, что она, видите ли, из столицы.
Оба человека смотрели друг на друга во все глаза. Они внимательно пожирали каждую деталь внешности своего оппонента, пытаясь получить хоть какое-то представление о том, кто перед ними. И как, следовательно, повести себя в дальнейшем.
Прутику в этом момент показалось, что он с головой нырнул в омут. В последнее время это ощущение возникало у него раз от раза чаще.
Новоград, потом Погостовая Яма, и вот — Старая слободка… Всё! Приехали! Конец пути…
Здесь всё было чуждое. Абсолютно чуждое. Сродни этому самому прыжку в омут.
Во-первых, этот темноводинский говор. Тарахтят-тарахтят, еле-еле успеваешь понять, про что речь.
Прутик тут же вспомнил выражение лица Бора. Тот вообще заметно напрягался, слушая болтовню слободкинских. Оно и ясно — северянину с Ингоса трудно приспособиться к менталитету местных людей. Семёну в этом случае было даже легче: как-никак он каниец, хоть и из Светолесья.
Во-вторых, на каком-то подсознательном уровне возникало устойчивое желание не общаться с местным населением. Отойти в сторонку и не общаться. Словно кто-то невидимый намеренно отталкивал тебя от них. И эта почти физическая «стена» разделяла посильнее говора.