В лабиринте версий

Михайлов Валерий

– Подойди, испей эликсир из моей чаши, – произнесла Верховная Жрица своим бархатным голосом.

Трубопроводова охватило приятное возбуждение. Эликсир стыда, способный даровать бессмертие, в своем первозданном виде из самой священной чаши! Этой чести удостаиваются только те, кому благоволит Богиня. Подойдя к алтарю, Трубопроводов преклонил колени. Приблизив к нему свое лоно, Жрица широко раздвинула ноги. Её Священная Чаша, освященная самой Богиней, была окрашена в алый цвет магического эликсира. Дрожа от небывалого возбуждения, Трубопроводов прильнул ртом к нежным краям Чаши. Во

рту появился чарующий привкус крови. Храм наполнил экстатический смех Жрицы. Сознание Трубопроводова взорвалось тысячей термоядерных бомб. В священном экстазе он рухнул на пол.

Слуги Жрицы разом хлопнули в ладоши, и люди с масками вместо лиц, тоже одетые в белые одежды, внесли гроб из прозрачного кристалла.

Слуги Жрицы перенесли Трубопроводова в гроб. Несмотря на кажущиеся холодность и жесткость, он (гроб) оказался мягким, теплым и удобным. К тому же, в нем полностью исчезало ощущение тяжести тела.

Закончив с Трубопроводовым, слуги помогли Жрице подняться на ноги. Они надели на неё длинный плащ цвета крови и такие же бархатные туфли без каблуков. Подойдя к изголовью гроба, Жрица заговорила:

– Помазываю тебя Эликсиром во славу Богини, – торжественно произнесла она, начертав у него на лице Знак Богини, – и пусть это помазание откроет перед тобой Двери Тайн, сокрытые от нас Сном. Сон – это центральный секрет Атлантиды. Он более реален, чем то, что большинство людей считают реальностью как таковой. Глупцы, просыпаясь, думают, что пробуждение возвращает их из мира иллюзий, тогда, как, на самом деле, пробуждение отнимает у них последние крохи Осознания, погружая в реальность тупой слепоглухоты. И только Избранным позволено свободно парить в бескрайней чистоте первозданного сна. Но для этого мало иметь глаза и уши. Надо ещё уметь ими пользоваться.

И главный секрет заключается в том, что сон никуда не уходит. Он всегда здесь, сейчас, всюду. Сон подает знаки, плетет путеводную нить, но чувства бодрствующего человека слишком грубы, чтобы коснуться послания Сна. Бодрствование – это, всего лишь, шум чуждого нам ума. И те, кто знает, как призвать Сон, могут наблюдать, как он проступает сквозь реальность, подобно тому, как кровь или вода проступают сквозь ткань. Но тебе мало увидеть сон. Тебе надо пройти сквозь него, преодолеть, перешагнуть тот барьер, который он создал в твоем осознании. Ведь, ко всему прочему, Сон – это еще и сторож; и замок, который он запирает; и врата, запертые на этот замок; и стена, где находятся эти врата. Сон – это еще лабиринт…

Остальные слова Жрицы исчезли вместе с Храмом в густом тумане. Из тумана вынырнула слегка пьяная Кобыла.

– Сон, – продолжила она тему голосом лектора или экскурсовода, – это истинное лицо Атлантиды, которая погрузилась на дно подсознания, спрятавшись там от любопытных за нескончаемым шумом разума. Атлантида никогда не была островом. Она – паутина, сеть, сотканная из бесчисленного множества следов. Прорываясь сквозь ментальность, первопроходцы создают миры своих путешествий. Даже в повседневной жизни мы сами структурируем, так называемый, мир-в-котором-мы-живём, не понимая, что каждый из нас живёт в своем мире, в своей ячейке паутины, в своей клетке ума.

Взгляни,

хотя бы, на свой дневник. Что ты делаешь? Ты выбираешь одно и отбрасываешь другое. Ты выкидываешь «неважное», фиксируешь «важное»… Но, если бы твои предпочтения были несколько иными, реальность стала бы, до неузнаваемости, другой. Ты никогда не думал о том, что когда-то Земля действительно могла быть плоской и покоиться на тех же слонах, потом уже стать круглым центром Мира, а уже потом – одной из пылинок безграничного космоса? Параллельный мир, перпендикулярный мир… Называй всё это, как хочешь. Все это – лишь паутина, наброшенная на тебя умом, лабиринт, по которому носятся твои собратья, лабиринт, который, и есть, Атлантида.

Все правильно. Атлантида – это огромный, безграничный лабиринт. Она повсюду. Её тень – вот все, что ты знаешь. Сама же она находится за пределами понимания, поэтому её невозможно найти. Атлантида – это территория, карта которой находится у тебя в голове. А Псы – это шулеры, играющие в карты. Они так и не сказали тебе, что алкхи наслали на людей болезнь для того, чтобы согнать их с насиженного места. Да, они прогнали их, заставили искать выход за пределы параума. Алкхи ударили по нему, так как, они считают его большим космическим тараканом или крысой: паразитом, которого следует уничтожать, по возможности ещё до того, как он успеет произвести на свет потомство…

В следующее мгновение Трубопроводова выбросило на улицу Мелиополиса. Город изменился до неузнаваемости. Он весь, словно бы, зарос «марсианскими джунглями» – именно это сравнение пришло в голову Трубопроводову. Всюду царило переплетение янтарно– золотистых «лиан» толщиной в человеческую руку, созерцание которых вызывало сильную головную боль и тошноту. Трубопроводов закрыл глаза, но это не помогло. Джунгли появлялись перед его внутренним взором, а головная боль только усиливалась. Трубопроводова стошнило на тротуар прямо под ноги какой-то старушке. В голове прояснилось настолько, что он понял, что пора убираться – он привлекает к себе слишком много внимания.

Пробурчав извинения в пустоту, Трубопроводов побрёл, куда глаза глядят. Его пошатывало и встречные прохожие уступали ему дорогу, принимая за пьяного или наркомана. Постепенно Трубопроводов понял, что «джунгли» существовали всегда, вот, только, он, как и подавляющее большинство двуногих обезьян-переростков, не видел их из-за шор, надетых на глаза в минуту рождения. Переплетения лиан образовывали знаки, из которых складывалась картина путеводителя по лабиринту сна. Знаки открывали перед ним Путь, и Трубопроводов решил следовать Пути, пока у него хватит сил.

Он почти выбился из сил, прежде, чем пришло Понимание: Путь создавался каждым его шагом. Любое направление было равноценно истинным любому другому направлению Пути, и все вместе они образовывали Лабиринт, заново сплетающийся с каждым новым шагом идущего. И каждый идущий видел впереди себя следы Истины, той самой, за которой отправился в путь. И каждая истина была именно такой, какая могла заставить идущего бежать вслед за ней до смерти, до полной потери сил, до полной передачи себя этому Лабиринту, для которого идущий был не более, чем кормом.