В лабиринте версий
Шрифт:
Попробуй сказать им, что всё это чушь, и, как знать, возможно, эти слова станут твоими последними. Людям свойственно защищать и лелеять багаж собственной глупости. Для них это – Святыня, за которую они готовы не только убить (большинство из нас от убийства отделяет лишь страх наказания), но даже умереть. Смотри, насколько они смешны в своем поклонении глупости, и помни, что каждый раз, когда ты пытаешься поклониться чему-то как Истине или Святыне, ты пополняешь их ряды, так как Истина – это лишь совокупность наиболее значимых человеческих заблуждений, а Святыня – дитя человеческой глупости. Почему?
Да потому, что ничто разумное или полезное не нуждается в ореоле святости. Да, и «Истина как таковая» доступна лишь напыщенным глупцам и проповедникам, среди которых немало и циничных шарлатанов.
После
В коридоре Ты с умным видом приставал к вышедшим хоть немного размяться слушателям. Увидев Трубопроводова, он стремительно направился в его сторону.
– Подпиши, – сказал Ты, всучив приятелю лист бумаги и ручку.
– Что это?
– Открытое коллективное письмо руководителям всех конфессий, призывающее канонизировать Ирода.
– Это еще зачем? – удивился Трубопроводов.
– Ирод был тем редким царем, который показал нам, как должно поступать с детьми. Особенно там, где людей стало до омерзения много. Представляешь, мы стоим на грани самоуничтожения в результате перенаселения планеты, а всякие дебилопатриоты призывают нас рожать! Кстати, помнишь Сигизмунда Соевича? – сменил он тему.
– Не очень, – ответил Трубопроводов, у которого в голове давно уже царствовал винегрет.
– Это хозяин дома с великолепным сортиром. Ты должен его помнить.
– Сортир помню, а дом и хозяина – нет.
– Вспомнишь. Завтра в 9 утра мы должны быть у него.
– А семинар?
Ты посмотрел на друга, как на идиота.
В вагоне шестичасовой электрички было практически пусто: кучка сельскомазохистов-дачников; несколько торговок с грязными мешками и сумками, набитыми, якобы, выращенными в собственных садах и огородах овощами; штук пять рыбаков и парочка пролетариев [20] злобного вида. Последние добавляли к запаху гниения, обильно источаемому сумками, свой классовый аромат принципиально не мытых тел. Что поделать, если их классовому самосознанию претит все чистое и разумное или выходящее за рамки матерного жаргона. Трубопроводову хотелось спать, но холод, погода резко испортилась, не способствовал приходу сна. Всю дорогу Ты молча смотрел в окно, оставив друга наедине со своими мыслями. А мысли его были невеселыми: он скучал по Глории.
20
В данном случае пролетарий – это представитель единственного до конца революционного класса, а не человек рабочей специальности, среди которых достаточно много образованных и воспитанных людей.
Наконец, электричка остановилась на, практически, безлюдной станции, и друзья выбрались на свежий воздух. Кроме них, на перрон вывалилась старуха с грязным мешком.
– Внучки, вы не поможете донести? – спросила она заискивающим голосом.
– Мы не говорить по-русски, – ответил Ты с каким-то ужасным акцентом и, схватив Трубопроводова под руку, потащил его по направлению к нужному дому.
Там друзей ждал потрясший их до глубины души сюрприз: сортир, тот самый сортир, который смело можно было бы отнести к национальному достоянию, был стерт с лица земли. На его месте торчало чахлое деревце, вокруг которого всходила петрушка.
– Во, бля! – только и смог сказать Ты, ошалело посмотрев на Трубопроводова.
В ответ тот лишь развел руками.
На всякий случай, сверив адрес, Ты постучал в дверь.
– Иду-иду! – услышали они знакомый голос.
Лязгнув засовами, открылась калитка.
– О, это вы, молодые люди?! – лицо Сигизмунда Соевича расплылось в улыбке.
– Мы хотели бы принять участие в вашем семинаре, – сказал Ты, приветливо улыбаясь в ответ.
– Буду рад, входите. Вы уже завтракали?
– От приглашения не откажемся, – ответил Трубопроводов, который успел излечиться от лишней скромности.
– Тогда, прошу вас к столу. Я только что собрался завтракать.
– Надеюсь,
– Что вы, нет, конечно. К тому же, я завтракаю с друзьями.
– Простите, профессор, можно нескромный вопрос, пока мы, так сказать, без посторонних? – с загадочным выражением лица спросил Ты у порога дома.
– Разумеется, – расплылся в улыбке Сигизмунд Соевич.
– Куда делся ваш замечательный сортир?
– К сожалению, он привлекал к себе внимание не тех людей. Пришлось снести. Знаете, я до сих пор себя чувствую предателем…
– Готов поспорить, что вы не снесли, а перенесли его в более укромное место. Я имею ввиду истинную суть того строения.
Улыбка Сигизмунда Соевича показала, что Ты оказался прав.
– Прошу сюда, – сказал Сигизмунд Соевич, приглашая гостей в столовую.
За столом сидели Самозванец и мужчина в оранжевом костюме. Последний выглядел так, что кроме костюма, Трубопроводову не запомнилось ничего.
– Михаил, – представился он.
В воздухе повисло то напряжение, которое обычно возникает, когда в тесной компашке вдруг появляется незваный чужой, причем, появляется совсем некстати.
– Это те самые господа, о которых я говорил, – отрекомендовал своим друзьям новых гостей Сигизмунд Соевич.
Вместе с чистыми приборами на столе появились салфетки с напечатанным на них текстом:
У вас все в порядке, если:
1. С продвижением вверх тяжесть и частота неприятных ситуаций возрастают, но эмоциональная реакция на них ослабевает, а интеллектуальная нарастает.
2. Вы готовы к отрицательному решению проблемы.
3. Для вас что счастье, что несчастье – все равно.
4. Вы спокойно относитесь к мнению других о вас, как отрицательному, так и положительному, учитываете это мнение, но не считаетесь с ним.
5. Вы избавились от слова «неудобно».
6. Вами управляет слово «вынужден» а не «должен».
7. При неудачах вас беспокоит чувство досады, а не вины.
8. При необходимости вы можете перетерпеть, но не терпите, если в этом нет необходимости.
9. Неудача вызывает у вас злость, а не тоску.
10. Вы подчиняетесь целесообразному, а не общепринятому.
11. Неожиданности вы встречаете с интересом, даже если они неприятные.
Только при этих условиях можно планировать великие цели и большие свершения [21] .
21
М. Е. Литвак. «Похождения Вечного Принца».
Ты досталась цитата из Берроуза:
Джону Диллинджеру, в надежде, что он все еще жив.
День Благодарения, 28 ноября 1986 года.
Благодарю за дикую индейку и странствующих голубей, обреченных, чтобы их высрали здоровые американские кишки…
благодарю за континент, разграбленный и загаженный…
благодарю за индейцев, не очень строптивых, не очень опасных…
благодарю за стада бизонов, которых можно убить, освежевать, бросая гниющие остовы…
благодарю за истребленных волков и койотов…
благодарю за АМЕРИКАНСКУЮ МЕЧТУ опошленную и подтасованную, так что просвечивает наглая ложь…
благодарю за Ку-клукс-клан, за шерифов, лелеющих засечки по числу убитых негритосов, за порядочных прихожанок со злобными, тощими, кислыми, полными ненависти лицами…
благодарю за наклейки "Убей пидора во имя Христа"…
благодарю за выведенный в лабораториях СПИД…
благодарю за сухой закон и Войну Против Наркотиков…
благодарю за страну, где никому не позволено заниматься своим делом…
благодарю за нацию стукачей… да,
благодарю за все воспоминания… ну-ка, посмотрим твои руки… с тобой вечно морока, ты всегда был занудой.
благодарю за последнее величайшее предательство последней величайшей человеческой мечты [22] .
22
Уильям Берроуз. «Аллея Торнадо».