В львиной шкуре 2
Шрифт:
— Вскоре они сами приедут сюда, — ответил Иван и назвал имена трёх капитанов и людей, которые, скорее всего, с ними будут. — Так что готовься…
— Хорошо, — кивнул Ракша, мрачно сверкнув глазами.
— Кстати, — продолжил Сомов, — невеста нашего императора приедет не одна. С нею будут ещё красивые белые девушки…
— О! Это прекрасная новость, товарищ маршал, — довольно улыбнулся инструктор.
— Тогда можешь быть свободным.
Глава 2. Архитектурные планы
— … как, как? — спрашивал Иван III у своего боярина, — впятером три десятка человек побили?
— Истинно
— Гхм, — Великий князь не знал смеяться над этой новостью или наоборот.
А случилось следующее… Сын Московского государя, Иван Молодой, набрал себе из охочих людей пищальную (стрелецкую) сотню. Ружьями, "правильным" порохом и прочими мелкими, но необходимыми для стрельбы приспособлениями, обеспечили союзники из ЮАР. Они же стали обучать новобранцев новой тактике. Для этого за Яузой был разбит по военной науке полевой лагерь и устроен полигон. Инструктора всех тренировали по методике, испытанной ими на собственной шкуре. И первое, что вбивали в голову каждого — почитание Устава, который суть Библия для солдата.
— И из-за чего всё началось? — спросил Иван III.
— Инструктора (слово-то прижилось) русичей, Государь, делали обход лагеря и увидели, что пищальники, которых в караул определили, спять… Время-то послеобеденное… Солнышко припекает… Вот отроков и разморило. Тогда русичи собрали десятки, из которых были эти караульные и заставили всех отжиматься.
— Зачем? — удивился князь.
— Это наказание такое. Из какого десятка воин провинился, тот десяток полностью наказывают — заставляют делать малоприятную работу… То места отхожие чистить, то ямы копать… Вот, значит… А тут приказали трём десяткам отжиматься от земли. И всё бы ничего, да только жарко на дворе, к тому же многие после обильной трапезы… Отроки такому делу не захотели подчиняться. Отговорку нашли, мол, кто провинился, пусть те и отжимаются. А русичи им в ответ, что если подобное случилось бы на войне, то из-за ленивых караульных всё войско могло пострадать. Кто-то и сказал, что сейчас войны нет и вообще, вы нам, басурмане, не указ. Вот на "басурман" русичи и огорчились шибко. Крикуну сразу дали по шапке (сбить с головы шапку — серьёзное оскорбление). Этого уже не стерпели пищальники и кинулись на защиту товарищей… Только, хе-хе, все там и полегли, — подленько хихикнул дьяк.
— Да уж… — Великий князь потёр лоб правой ладонью. — И, говоришь, даже оружие не применяли?
— Истинно так, Государь. Токмо руками и ногами, будто псов шелудивых, гоняли всех недовольных. А потом сын твой пожаловал, утихомирил инструкторов. А узнав причину случившегося, сказал, что русичи не басурмане, а православные и делают всё верно. Кто их не будет слушать, сам тех накажет. А ещё напомнил, что отроки заключили ряд (договор), когда на службу нанимались. Кому не нравится, может уйти, но сначала придётся выплатить э-э… штраф, — вспомнил дьяк новое слово, — за нарушение ряда.
— Большой штраф? — поинтересовался князь.
— Десять рублёф… В него входит и одёжка, и вооружение, и аванс, который отроки получили в самом начале…
— Да, уж… Знатный откуп назначили, — усмехнулся Иван III. — А что там посольство русичей?
— Занимаются строительством, Государь. Подряд заключили с Василием Дмитриевичем Ермолиным. Он по их рисункам церкву на подворье мастерит. Владыка те рисунки одобрил. Он вообще частенько с русичами общается…
— О чём же? — повёл бровью Иван III.
— В Южной Империи есть "Главная
— А откуда монеты фальшивые взялись?
Боярин развёл руками, показывая, что происхождение тех денег неизвестно, и как они попали к митрополиту — тоже…
В это же самое время Василий Дмитриевич Ермолин (великий русский зодчий) спорил с лейтенантом Егором Копьёвым…
— Василий Дмитриевич, — "кипятился" Егор, — мы же договорились, ты следишь за строительством и управляешь работами. А камень и раствор — это наши заботы.
— Про камень я ничего не говорю, — отвечал зодчий, — но раствор! Откель такой взялся?
— В моей стране при помощи такого раствора возводят каменные строения. Я же не от нечего делать приказал мельницу на Неглимне поставить…
— Неведомо мне, для чего ты мельницу соорудил, а вот о растворе таком я ничего не знаю! А если что случится? Спрос-то весь с меня! — упирался Василий Дмитриевич.
— Ты что ли бессмертный? — задал лейтенант неожиданный вопрос.
— Как, как? — растерялся зодчий.
— Триста лет, говорю, жить собрался?
— Почему триста лет? — удивление не сходило с лица мужчины.
— Потому, что дворец моего императора триста лет назад построили, и до сих пор стоит, как новенький! (как Егору говорили, так он и думал про "Олимп"). А возводили его при помощи этого раствора. Или ты думаешь, я хочу, чтобы всё построенное обвалилось? Не знаю, как тебе, а мне тогда точно не поздоровиться…
— А расскажешь секрет приготовления раствора? — неожиданно спросил Василий Дмитриевич.
— Кабы это был мой секрет, без вопросов. А так, прости, не могу, — развёл руками лейтенант.
По сути, он делал обыкновенный цемент, ради которого была построена мельница и несколько печей недалеко от пристани. На Руси для сцепления каменой кладки применяли известь. Но такой раствор хорошо вёл себя, только при тёплой ветреной погоде. Если шли дожди, то строительство полностью останавливалось. Повышенная влажность мешала затвердеванию.
— А хочешь, я тебе свои часы подарю? — спросил Копьёв, видя обиженное лицо капризного зодчего (наручные часы стали в Москве писком моды и стоили очень дорого).
— Часы!.. — расцвёл Василий Дмитриевич. — А не жалко?
— Жалко! Но видеть твоё грустное лицо для меня ещё хуже, — ответил моряк, помня о наказах адмирала — быть дипломатичным и стараться ни с кем не ссориться. — Или хочешь, открою секрет некоторых красок, которыми стены храмов расписывают?
Пока Ермолин, озадаченный выбором, размышлял, Егор вытащил из кармана мелкую монетку и протянул её белобрысому мальчишке. Тот подошёл к нему с докладом о проделанной работе. Работа заключалась в следующем… Так как землицы под своё подворье русичи отхватили не мало, то полностью огораживать всё каменной стеной выходило слишком накладно. Да и деревянный частокол стоил не дёшево. К тому же строить забор из дерева не хотели. Поэтому, ту часть территории, на которой по весне разбили огороды, обрамляли живой изгородью. Копьёв, как всякий моряк, умел хорошо плести из верёвок всевозможные приспособления. А как житель столицы ЮАР знал, что такое плетёная ограда из живого бамбука. Самому не раз приходилось её делать. На Руси бамбук не рос. Зато прямо под рукой в изобилии произрастали ива и орешник…