В места не столь отдаленные
Шрифт:
— Собственно говоря, пустое дело, Кир Пахомыч! Самое незначительное дело! — отвечал, приятно улыбаясь и открывая ряд блестящих зубов, господин Келасури. — И если я позволил себе обеспокоить вас, то единственно в видах вашего же интереса… Ко мне, как вам известно, доставлено письмо господина Тимофеева к вам, с просьбой самого Тимофеева попросить вас помочь ему. Обстоятельства его в настоящее время довольно трудные, и вы, конечно, как добрый человек, не откажете в его просьбе… Посылать его письмо к вам я не решался… Письмо, изволите знать, могло попасть в другие руки, так я предпочёл предварительно
— Однако по каким правам этот Тимофеев лезет ко мне? Какой такой этот Тимофеев?
— Чиновник бывший, Кир Пахомыч… чиновник… Судился, если изволите припомнить, за кражу дела из суда и был приговорён.
— Так мне-то какое дело? — резко перебил Кир Пахомыч, и в его глазах блеснул огонёк.
— А уж этого я не знаю, Кир Пахомыч, право, не знаю! — ещё мягче проговорил восточный человек. — Я, собственно, из участия к несчастному человеку, обратившемуся к моему посредству.
— Где же его письмо? Дайте-ка посмотреть…
Господин Келасури вынул из кармана какую-то бумажку, но, однако, не передал её Киру Пахомычу, протянутая рука которого опустилась на стол и стала медленно отбарабанивать трель по столу, а попросил позволения прочитать её.
— Уж я читал! — остановил его Кир Пахомыч.
— То-то что не всё изволили читать, Кир Пахомыч… Я, видите ли, не решился послать копию всего письма из осторожности… Так не угодно ли будет послушать?
Кир Пахомыч презрительно усмехнулся и промолвил:
— Что же, читайте… Что там пишет какой-то Тимофеев… Чудно что-то всё это!
Тогда господин Келасури, тихо и не спеша, понизив голос почти до шёпота, прочёл письмо с следующей прибавкой, которой не было в копии:
«Вы очень хорошо знаете, Кир Пахомыч, за что я попал под суд… Не напои вы меня тогда, когда я польстился на ваши пять рублей и принёс к вам на дом дело, я не был бы теперь несчастным человеком… Я никак не думал, что вы поступите так жестоко и, воспользовавшись доверчивостью, бросите в печку дело у меня на глазах… Тогда, когда я ползал в ногах ваших, вы обещали выгородить меня и, во всяком случае, обеспечить мою семью, но вы нарушили слово и от всего отреклись… Я был наказан, а вы оставлены в подозрении. Справедливо!.. И все думали, что я получил от вас большую сумму. Снова взываю теперь к вашей совести: я в нищете с семьёй…
Помогите мне, вознаградите за всё, что вы сделали… Если же вы останетесь глухи, я буду просить передать это письмо губернатору и постараюсь отомстить вам. Последний раз пишу».
По мере чтения лицо Кира Пахомыча делалось суровее и бесстрастнее, и, когда господин Келасури окончил чтение, только движение личных мускулов широкого, корявого лица Толстобрюхова выдавало его волнение. Но у него уже готов был план.
— Ловко подведено, нечего сказать! — проговорил он. — Только знаешь ли, брат, чем это пахнет? Это — вымогательство… А что, если я сейчас за полицией пошлю, ась? — вдруг пригрозил Кир Пахомыч и со злой насмешкой взглянул на восточного человека. — Пусть полиция разберёт, каково это приходить к людям и застращивать их, чтобы вымогать деньги…
Но «восточный человек», по-видимому, знал, с кем имеет дело. Он хоть и побледнел, но не без иронии заметил:
— Напрасно будете посылать за
Кир Пахомыч только бессильно крякнул и хрипло проговорил:
— Сколько?
— Вот так оно лучше, Кир Пахомыч, а то горячиться… это к чему же? Совсем не нужно. И должен вам сказать, что это письмо было бы вам особенно неприятно теперь, когда пишут доклад о вас в Петербург… Я имел случай познакомиться с делом и знаю, что новый секретарь Невежин, которому поручено написать доклад, не на вашей стороне. Так это письмо вместе с мнением господина Невежина, пожалуй, и поколеблют генерала. Как вы думаете, Кир Пахомыч?
Кир Пахомыч смутился и с меньшей сухостью стал относиться к господину Келасури.
А тот между тем продолжал:
— В этом деле есть, собственно говоря, одно компрометирующее показание против вас — показание Тимофеева. Так если б его устранить…
Кир Пахомыч вздрогнул, но не отвечал ни слова.
— Это показание, говорю я, если бы уничтожить, так господину Невежину не на что было бы опереться в объяснениях…
— А как вы можете сделать это?
— Очень просто: я живу рядом с Невежиным, и когда его не будет дома…
Кир Пахомыч всё не отвечал и, спустя минуту, сказал:
— Так за письмо сколько?..
— Дёшево, Кир Пахомыч… Самые пустяки… Одну тысчонку… Пятьсот пошлю Тимофееву, и пятьсот — себе за хлопоты… Затем Тимофеев, после того как пошлют в Петербург бумагу, будет вам уж не опасен.
— Тысячу? За такие пустяки? Это как же? Бери три сотни и неси письмо…
Но господин Келасури даже обиделся и поднялся с места. Он раскланялся и уж дошёл до дверей, как Кир Пахомыч вернул его.
Сторговались на пятистах рублях. Келасури обещал на другой же день передать письмо.
— Но только уж вы сами потрудитесь приехать за ним, Кир Пахомыч! Я за полицией не пошлю! — усмехнулся господин Келасури. — Можно тогда переговорить и насчёт другого дельца! — прибавил восточный человек, раскланиваясь.
Он весело шёл домой, довольный, что так ловко обработал Кира Пахомыча, поймав его на удочку. Письмо, составленное им от имени Тимофеева, было делом его собственных умелых рук, отличавшихся способностью подделываться под всякие почерки. А с почерком Тимофеева он хорошо познакомился из дела, которое небрежно валялось на столе Невежина, и Келасури, бывший до сего времени в более отдалённых странах и слышавший от Тимофеева его историю, воспользовался теперь случаем хорошего шантажа, надеясь при случае повторить его…
Что же касается до самого Тимофеева, то хотя он время от времени и обращался с просьбами о помощи к Киру Пахомычу, но у него никогда и не являлось мысли застращивать погубившего его человека. Он был для этого слишком прост и слишком порядочен, этот бывший маленький пьяненький чиновник.
Оставшись один, Кир Пахомыч встряхнул головой и, прохрипев по адресу только что ушедшего гостя непечатное ругательство, задумался. Скоро, однако, лицо его просияло. Хорошая мысль блеснула в его голове, и он отправился спать, решившись назавтра поговорить с полицеймейстером: нельзя ли силой отобрать у Келасури компрометирующее его письмо и выпроводить его из Жиганска.