В моей голове
Шрифт:
– Ох… Как я устала… Ты видела что-нибудь?
Голос мамы среди всего этого шума обращался ко мне.
Нет, не видела. Но я ему верю.
– Нет, я ничего не видела. Нечего там было видеть. Глупый мелкий брат, наверное, мультиков пересмотрел.
– Сама ты глупая! Ты мне тогда рассказывала что ты тоже..
– Успокойтесь оба, кто-то пришел, в дверь позвонили. Ни слова больше.
..Здравствуйте. Конечно можно, заходите. Какой сюрприз. Грамота? ..Ничего себе, спасибо. ..Она, конечно, знает обо всем. ..Она очень способная, и ее успехи… Мне очень жаль с ней расставаться. Такая девочка. В моем классе таких мало. Очень жаль, что.. приходится переезжать, для детей это всегда большой
Я смотрела на свою учительницу и знала, что больше ее никогда не увижу. Странное чувство. Как я могу знать, ведь я еще так мала? Но я знала. Просто чувствовала. Она нравилась мне, она всегда была ко мне добра. Она запомнится мне здесь, у нас дома. Доброй такой. У нее выступили слезы на глазах, но она пыталась их сдержать и обнимала меня, и что-то говорила, а я не знала, что мне делать и что говорить, и просто стояла. Улыбалась. Хотя мне было как-то грустно. Почему она плачет? Может, она знает что-то? Взрослые всегда знают намного больше нас. Если я чего-то не знаю, наверное, мне это и не нужно. Или нужно? Может, меня ждет что-то плохое и мне тоже сейчас нужно заплакать?
Улыбайся.
Еще. Воспоминание.
Школьный автобус. Старый, желтый, с одной узкой дверью напротив водителя. В проходе навалены рюкзаки. На некоторых больших окнах ровными красными буквами написано “запасный выход”. Почему “запасный”? Ведь слово “запасной” удобнее произносить и оно означает то же самое. Или нет?
Я сижу прямо под одной из таких надписей. А под стеклом в коробке справа от надписи лежит молоточек, на вид совсем маленький, но наверняка он тяжелый и им можно что-то разбить. Например, нос, тому, кто еще раз попадет в тебя хлебным мякишем. Или окно в момент аварии. Весело, наверное, было бы попасть в какую-нибудь легкую аварию. И я представляю как в этом случае я вскакиваю с сиденья, бросаю недоеденный бутерброд под ноги удивленным одноклассникам, вскрываю коробку и разбиваю этим молоточком стекло окна, чтобы мы все гурьбой могли вылезти из автобуса. Только надо заранее понять, как открывается эта коробка, с виду я крючка не вижу, а в момент экстренной необходимости нужно действовать наверняка. Я пристально ее разглядываю.
Мы с классом едем в цирк. В таких поездках дорога всегда веселее, чем само мероприятие. Так по крайней мере говорят одноклассники. Я не знаю. Очень шумно, на задних сиденьях расположились популярные ребята и двоечники, они объединили усилия и съестные припасы, чтобы обкидывать хлебными мякишами отличников, которые по глупости сели перед ними. Иногда попадают в нас, нормальных. Я сижу посередине. Я никогда не знаю, куда лучше сесть, и сажусь посередине. Как бы не там и не там.
Садись ближе к двоечникам.
Один мальчик едет отдельно. Его мама организовала эту поездку и они с ней едут на блестящей черной машине позади автобуса. Этот мальчик самый красивый в классе. А у его родителей самая красивая машина. Он нравится всем девочкам без исключения. Так они говорят. Прямо вслух. А я не говорила никому. Но наверное, это не так уж и страшно было бы признаться, что тебе нравится самый популярный мальчик. Хуже, если бы это был самый непопулярный, тут точно стоит помалкивать. А я на тему чувств вообще не распространяюсь.
Остановка.
– Мама, мне скучно одному в машине, пусть кто-нибудь поедет со мной!
– Ну выбери кого-нибудь, кого захочешь. Вместе веселее конечно. Можешь девочку позвать. Только давай скорее, автобус скоро тронется.
Он перешагивает через рюкзаки
Что если он выберет тебя? Что ты будешь делать?
Его взгляд останавливается на мне на мгновение. Хорошо, что в автобусе было довольно темно и моя красноту на щеках и прыгающее сердце на пути к пяткам вряд ли кто нибудь увидит и обсмеёт. Хотя я уверена, что все обратили на это внимание. Я плавно и ненавязчиво отворачиваюсь.
– Пошли ты со мной!
Я повернулась. Немного резче, чем изначально планировала. Звук был рядом. Но он обращался к худому рыжему мальчишке позади меня, у которого до сих пор не вырос передний коренной зуб взамен выпавшего молочного, от чего он был похож на вечно голодного кролика. Они гуляли вместе во дворе после уроков. Иногда во время уроков.
Действительно, с чего это вдруг ему звать тебя?
Пронесло.
Можно доедать бутерброд.
Это могла быть ты. Но это не ты.
Взгляд ее упал на мёртвую муху за оконной рамой.
Она лежала на наклонном карнизе лапами вверх, но почему-то не сваливалась и была похожа на сухую корочку. Почему она не падает? И сколько она уже тут лежит? Говорят, что мухи на зиму впадают в спячку. Странно. Зима давно прошла, и за окном тепло, почему она не проснулась? Может для нее еще недостаточно тепло? Почему ее тогда не смыло весенней капелью? Или может, эта леди умерла и просто забыла выбрать для этого более подходящее место? И почему люди не могут вот так вот просто впасть в спячку в напряженной ситуации и проснуться, когда все проблемы уже будут решены? Это ведь тоже своего рода транс.
Доктор Вайс говорит, что состояние транса должно решать проблемы, а не быть способом избегания реальности. Она и не желала этого. Ее любимым способом избегания реальности всегда было чтение. Любое, какое попадалось под руку. Книги. Бумажные, электронные. Газеты, журналы, надписи на банках с кетчупом. История, философия, психология. Любимым направлением, конечно же, была классическая литература. Можно с элементами любви, но не только. Желательно зарубежная. Там тебе и история, и философия, и архитектура, и живопись, и погода всегда лучше, чем у нас. Ей интересно было наблюдать, как вели себя в стрессовых ситуациях средневековые норманны или англосаксы. Для того, чтобы узнать, как ведут себя соотечественные ей рыцари, достаточно было выйти во двор. И вообще, когда говоришь парню на первом свидании о том, что любишь произведения Гюго про неразделенную любовь безобразного горбуна к несчастной цыганке, в его глазах гораздо больше шансов получить одобрение, чем когда признаешься в любви к трактатам Фрейда о психоанализе. В этом случае они почему-то тебя пугаются. Видимо, переживают, что ты раскусишь их нечестные намерения при первой же встрече. Люди одобряют все классическое. И не любят чтобы их оценивали. Хотя сами оценивают всех постоянно. Парадокс.
Через пятнадцать минут у нее намечалось важное собеседование в одной из лучших юридических фирм города. “Работа мечты, не упусти свою возможность”, как сказали все ее знакомые, которым она осмелилась о нем рассказать. Как правило, это ее хвастовство было реакцией на вопрос: “Какие планы на будущее?”. Одиноким двадцатичетырехлетним девушкам нельзя задавать таких вопросов. А ей особенно. Это неизбежно провоцирует депрессию. А в последнее время ее почему-то спрашивали особенно часто. Как будто сговорились. Повезло еще, что месяц назад ей по непонятному стечению обстоятельств назначили собеседование здесь. Теперь она хотя бы временно могла выигрывать эту словесную битву, не уходя в тоску. У нее не было шансов сюда попасть, и она это знала. Она только поэтому и пришла. Если бы шанс у нее был, она вряд ли нашла сюда дорогу от страха и волнения.