В моей руке – гибель
Шрифт:
— Очень туманно. Катя. Не совсем уловил твою мысль, — Мещерский отвернулся, чтобы скрыть улыбку. — Что-то к вечеру я рассеянным бываю. Ты объясни попроще, что у Тэйлора тебя конкретно интересует?
— Случай ликантропии, — Катя встала и отошла. — Меня, Сережа, сейчас глубоко интересует все, что Тэйлор написал об идее превращения человека в животное, о всех случаях в мифологии, истории, культуре, когда в силу некоторых обстоятельств человек начинал воображать себя животным и вести себя как дикий зверь. Мои интересы сейчас вращаются вокруг Лакаона
— Эту тему ты и собралась нынче с Галкиным обсуждать? — уныло осведомился Мещерский. — Ну ты даешь.
— Вот именно. И не хмыкай. Я отлично помню, как вы с ним в клубе перед поездкой в Танзанию до хрипоты спорили об этих, как их… людях-львах, людях-леопардах, гиенах. Та же самая тема — ликантропия.
— Да это все сказки, Катя. Даже для Африки это уже курам на смех. Страшные истории для привлечения туристов. В Момбасе даже шоу такое показывают: «Люди-гиены: обряды, мифы, реальность».
— Значит, все сказки. Хорошо.
— Катя, это ты для расширения кругозора любопытствуешь или тебе для статьи в «Клюкву» материал собрать надо? — осведомился Мещерский. Оборотень в Павлово-Посаде, караул! Из этого статья не выйдет. Предупреждаю сразу. Лучше пиши про НЛО.
— Я пока что не решила, для чего мне это надо, — сухо оборвала его Катя. — Галкина нет, а ты, помнится, тоже этой проблемой интересовался. Вот я и хочу говорить с тобой.
— Молод был, Катя, зелен, глуп, Африкой бредил, — Мещерский вздохнул Ну, и о каких же сторонах и проблемах ликантропии тебе не терпится узнать?
— Мне хочется услышать твое собственное истолкование таких терминов, как «оборотень», «вервольф», или «вервольд», «ликантроп». Что эти слова сейчас для нас могут значить? Ведь значат же что-то? — Катя смотрела на Мещерского выжидательно. Знала: Сережа, подобно Галкину, тоже не чужд всей этой мистике, только стесняется в этом признаваться. А мыслит он порой очень неординарно, если только его раззадорить и разговорить.
— Ну это… вервольд, ты сказала… Это олицетворение необузданных сил природы, это… отзвук наших тотемических воспоминаний, это эхо подавленных инстинктов плоти, неосознанных темных желаний. В прошлом же это было. В середине века в Западной Европе такие суеверия были очень распространены. Бедность, голод, болезни, войны: половина населения Европы страдала хроническим недоеданием.
Многое в суевериях о человеке-звере, поедающем мясо людей и животных, было обусловлено именно проблемами голода. Ну, а сейчас это понятие приобрело совершенно иную окраску. Наше восприятие «оборотня», «вервольда» в корне изменилось.
— И что же эта идея, эта фантазия олицетворяет сейчас?
— Подсознательную мечту о суперсамце.
— Ты серьезно?
— Это мое личное мнение, — Мещерский усмехнулся. — Это чисто фаллическое, гипертрофированно-эротическое понятие нашего времени: оборотень, вервольд, бестия, человек-зверь. Секс-символ, так же как и Дракула-вампир, и Бэтмен.
Заметь, сколько фильмов снимают об оборотнях и как киношники этот образ
— Но ведь случаи настоящей ликантропии не вымысел, — заметила Катя.
— Да были, редко, правда. Это ведь не только мифологический термин «ликантропия», но и медицинский. Психоз вервольда всего лишь один из многочисленных видов психозов и маний. Кто-то Бонапартом себя представляет, кто-то косматым существом с когтями и клыками. — Мещерский подлил себе еще кофе. — Я где-то читал: кажется, в Штатах на этой почве сбрендил один фермер. Служил офицером, воевал в Корее, потом вышел в отставку, купил ранчо. А потом вдруг съехал с катушек: бегал по ночам, выл, имел непреодолимое желание охотиться на кроликов и поедать их. Но это же психоз, болезнь мозга. Сумасшедший, он и есть сумасшедший. Насколько я понимаю, ты меня не по поводу психоза или суеверия спрашиваешь, а по поводу фантазии, идеи, архетипа. Так, что ли?
— Д-да, я не знаю точно, Сереженька… Пока не знаю…
Вервольд — это же не всегда человек-волк, это ведь обобщенное понятие, да… А вот новелла Мериме «Локис», — Катя закусила губу. — Там та же тема: человек-медведь. Это что, тоже иносказание? Аллегория разгула диких инстинктов? Повесть о суперсамце?
Мещерский помолчал.
— Медведь утащил графиню… — он усмехнулся. — Бабуля базаровская насчет «Медвежьей свадьбы» все разглагольствует. Слыхал я на поминках… Кстати, тот немой фильм был поставлен именно в такой трактовке, о какой я только что говорил. Граф-медведь растерзал новобрачную в брачную ночь.
«Это не рана, а укус», — так, кажется, там дело было? Брачная ночь, Катюша, — это и есть ответ на твой вопрос. Аллегория брутального полового акта. А что ты вдруг оборотнями так заинтересовалась? А, наверное, та нищенка на тебя подействовала. Чересчур ты впечатлительная, Катенька. Не Димочка ли наш в образе оборотня-вервольда тебе начал грезиться? Вот будет малый польщен, если узнает!
Катя смотрела на Мещерского. Ах ты, Сереженька, ехидствуй-ехидствуй. Суперсамец — вот ты куда, оказывается, клонишь…
— Ты прав, — сказала она спокойно. — Это сумасшедшая нищенка сказала кое-что такое… В общем, Сережа, ты в Раздольске не видел того, что видела я. Видела и пыталась истолковать, смоделировать. Эти убийства… А тут вдруг эта бомжиха… и я подумала… Она ведь испугалась, ты заметил? И Димка заметил то, что эта ненормальная испугалась именно его.
И вот я подумала. — Она наклонилась к Мещерскому. — А что, если… если предположить… ОНА ВЕДЬ И ПЕРЕПУТАТЬ МОГЛА.
Мещерский вздохнул и посмотрел на свою чашку.