В объятиях порочного герцога
Шрифт:
– Не все, но большинство, – продолжал Тристан, думая о том, что пышногрудая Джуэл – едва ли не единственное исключение из этого правила.
– Уверен, это так и есть, но теперь меня совершенно не интересуют их чувства, – отозвался Норгрейв, подтверждая предположение герцога о том, что его телесные ощущения и мысли редко мешают друг другу. – Скажи, Тристан, сколько моих бывших любовниц за эти годы приходило поплакать на твоем плече?
Его друг пожал плечами.
– Я давно перестал считать, бессердечный ты человек!
Маркиз засмеялся.
– И сколько этих разбитых сердец и отчаявшихся душ нашли утешение
– Ну, может, одна или две…
Тристан усмехнулся, поменял положение на кушетке и подпер подбородок ладонью, чтобы было удобнее смотреть. Он без тени смущения наблюдал за грациозными, как у танцовщицы, движениями Джуэл, которая при этом успевала также поглаживать любовника. Когда речь заходила о постельных забавах, Норгрейв становился совершенным бесстыдником. Он гордился своим телом и мужской силой, и его возбуждало, если кто-то наблюдал, как он овладевает женщиной.
По правде говоря, любовная игра парочки на кровати не оставила Тристана равнодушным. Он не забыл, какая у Джуэл нежная кожа, как приятно прикосновение ее темных шелковистых волос к лицу и как она тихо вздыхает, когда он входит в нее… Стоило ему подумать об этом, и внизу живота стало горячо.
Рука его поползла вниз. Да, он испытывал вожделение, но направлено оно было не на Джуэл и не на Энис. Любая женщина сгодилась бы… Управление поместьями и другим имуществом семьи занимало Блекберна денно и нощно, поэтому времени для требовательной любовницы у него не оставалось. Не в его правилах было лишать себя радостей плоти, однако временное воздержание герцог переносил легко. Он все еще наблюдал за играми Норгрейва с Джуэл и Энис, хотя мысли его приняли другое направление. Ему действительно нужно подыскать себе любовницу в Лондоне… Тристан не обходился со своими возлюбленными, даже бывшими, столь грубо, как Норгрейв, но тоже предпочитал ни к чему не обязывающие связи.
Кстати, планы приходилось строить опять же с оглядкой на Норгрейва.
Конечно, старый друг первым поздравит Тристана, когда тот обзаведется новой любовницей, однако это не помешает ему проводить с ним почти все его свободное время. Занятый своими мыслями, герцог не сразу заметил, что Энис, пошептавшись с Норгрейвом, соскочила с кровати. И только когда девушка встала на колени возле кушетки, его взгляд остановился на ее хорошеньком личике.
– Ваша милость, я вам нравлюсь? – спросила Энис с ноткой неуверенности.
Тристан окинул взглядом обнаженную, предлагающую ему себя женщину. Он не обратил на нее внимания, когда Джуэл представила их друг другу, поскольку рассчитывал, выпив с Норгрейвом за его победу, удалиться к себе. Теперь, рассмотрев как следует лицо девушки, он не нашел в нем изъяна. Лет ей было двадцать – двадцать пять, он затруднялся сказать точнее, потому что крошка обильно напудрилась и нарумянилась. Как на его вкус, она была излишне худощавой, но зато сложена словно богиня. Тристан посмотрел на Джуэл и подумал, уж не решила ли она все за него заранее. Он мог бы догадаться сразу, ведь Энис – одна из ее последних протеже… Если герцогу нужна любовница, пока он будет в Лондоне, почему бы ему не остановить свой выбор на Энис? Предусмотрительная Джуэл обо всем позаботилась – избавила его от необходимости искать себе возлюбленную!
К сожалению, Джуэл была слишком занята, услаждая его друга, чтобы подтвердить
Энис все еще ждала ответа, и Тристану пришлось снова посмотреть на нее.
– Ты очень хорошенькая, моя крошка. Но сегодня мне хватит бренди и своих мыслей. И я не хочу лишать Норгрейва твоего общества.
На лице девушки отразилось разочарование.
– Но он сам сказал…
Даже с такого расстояния было видно, как у Норгрейва от смеха затряслись плечи.
– Тристан, не будь задницей! У тебя на гульфике [1] скоро пуговицы поотскакивают!
1
Гульфик – клапан на брюках. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)
– Занимайся своим делом! – парировал Тристан, глядя на выпуклость у себя на панталонах. Это было глупо, и все же он попытался прикрыть свое возбужденное естество рукой. И если бы он вообще мог краснеть, то краска непременно залила бы его лицо.
Маркиз прыснул со смеху и шлепнул свою «наездницу» по заду.
– Тебе бы тоже не мешало собой заняться, мой друг!
Джуэл охнула от неожиданности, когда Норгрейв опрокинул ее на спину и лег на нее всем телом. Уткнувшись лицом в ее шею, он заурчал от удовольствия, а женщина тихо засмеялась.
Тристан вздрогнул, ощутив прикосновение Энис. За эти секунды она успела приблизиться. Левой грудью задела ногу мужчины, когда протянула руку к его гульфику.
Он накрыл рукой ее пальчики, уже успевшие расстегнуть пару верхних пуговиц.
– Пожалуйста, не слушай моего друга! Я не вру. И ничего от тебя не жду. Если хочешь, возвращайся на кровать…
– Я не хочу, ваша милость.
Она чуть запрокинула голову, чтобы видеть его лицо. Прическа Энис растрепалась, и это сделало девушку еще более обольстительной. А обольщать она умела: мгновение – и пальчики прелестницы скользнули в прорезь панталон и обвились вокруг его возбужденного естества.
– Бренди и ваши мысли остаются при вас. Остальное предоставьте мне.
Левая нога мужчины сползла с кушетки, бедра разошлись. Энис восприняла это как приглашение и придвинулась совсем близко, прижимаясь грудью к его чреслам. Тристан не стал ее останавливать, когда она отвернула верхний клапан его панталон и принялась поглаживать высвободившуюся горячую плоть. Глупо было бы отрицать, что он возбужден, тем более своим предложением Энис удалось-таки преодолеть его сопротивление.
«Любая женщина сгодилась бы…»
Этот самонадеянный мерзавец Норгрейв угадал его желание раньше, чем он сам.
И оказался прав. Вида женщины, с вожделением взирающей на его мужское орудие, хватило, чтобы похоть взяла верх над здравомыслием. Норгрейву было все равно, с которой из женщин Тристан займется любовью, лишь бы он перестал вести себя как зануда.
Эта мысль пригасила пыл герцога.
Тристан терпеть не мог, когда им манипулировали. Энис резко вздохнула, стоило ему схватить ее за волосы, мешая нагнуть голову. Их взгляды встретились. В одном читался сдерживаемый гнев, в другом – боль и затухающее сладострастие.