В объятиях злого рока
Шрифт:
Переломный момент наступил внезапно. В тот день, помнится, впервые за долгий срок курортный городок завалило снегом. Я вышла из гостиницы, подставила снежинкам ладонь в перчатке — и поймала, как мотылька в сачок, детское восхищение. Оно вырвалось из моей загрубевшей души, взмахивая многоцветными крылышками. И я решила: хватит. Заканчиваем страдать.
Тай Фун пророс в меня корнями, и когда его с корнем вырвали, мне, понятное дело, пришлось несладко. Но спустя какое-то время я начала уставать от серости и безысходности, куда сама же себя заточила. Мне надоело быть башней, где заключена принцесса.
Слышишь, малышка Сафро? Вылезай оттуда! Ты же в курсе, что ты волшебница, да? Не в курсе? Ну так прими к сведению: у тебя есть дар, которого не отнять. Ты способна меняться, а значит, можешь всё.
Оглянись! Надо ценить, что имеешь. Нечего киснуть. Развивайся, расти над собой. Будь Тай Фун здесь, он не одобрил бы твою депрессию.
Тай Фун вернется.
Я поверила в это, как верят в снег, как верят в то, что сахар сладкий, а завтрашний день непременно придёт.
Теперь я почему-то не сомневалась: он делает невероятные попытки, чтобы вернуться. Он стремится ко мне всей душой. Прокладывает курс по звездам. Бредет по краю, изобретая мыслимые и немыслимые способы вырваться из межпространства.
В свой самый чёрный час я взяла на себя смелость переодеться. Примерить для разнообразия надежды вместо горестей. И убедить себя наконец: Сафро Шэридон снова сможет цвести.
В тот холодный зимний день, когда пошел снег, я взглянула на небо и вспомнила слова Тай Фуна.
"Занимай мысли высоким, — посоветовал он как-то раз перед сном. — Меть, пожалуйста, в облака", — так он сказал.
Почему бы не последовать его совету?
Ведь мне до сих пор безумно хотелось летать.
Риваль Мадэн — терпеливый жених Гликерии, основоположник эры самолётов и брат моего бывшего шефа в географическом обществе — подсуетился и по знакомству выхлопотал для меня местечко в училище авиаторов, которое располагалось от курортного городка буквально в двух остановках монорельса.
Он замолвил словечко за "непутёвую Сафро", чтобы меня приняли в разгар учебного года. Я взяла у Фараона в долг небольшую сумму (" Дарю, можешь не возвращать! "), прикупила очки воздухоплавателя, лётный шлем. Успешно прошла врачебно-лётную экспертную комиссию и вплотную взялась за учёбу, чтобы побыстрее распробовать небо на вкус.
Теперь в моём мире были лишь самолёты, прогулки у моря во время перерывов и разбор "Игры воды", где можно было сломать мозги.
Шла первая весна. В городке Серренга кружили чайки, носились стаи белых голубей и вовсю таяли аномальные сугробы.
Я мысленно взывала к Тай Фуну, потому как была уверена: моя способность считывать его мысли всё еще при мне. Тай Фун не отвечал.
Миновал год. Гликерию мои музыкальные упражнения, похоже, вконец доконали. У нее даже глаз дёргаться начал — в ритме азбуки Морзе. Она пулей выскочила замуж за Риваля, лишь бы побыстрее от меня съехать.
— Вижу, ты в норме, — сказала она напоследок, толкая перед собой тяжеленную сумку на колёсах, с платьями и безделушками. — Кризис преодолела, цветешь и пахнешь. Так что я, пожалуй, отчаливаю. А ты, смотри, береги себя. И пиши, если что.
Она практически заменила мне семью, и мне было очень
Так — по горло закопавшись в учёбе, нотах, ничего не значащей болтовне за чашечкой кофе в очередном изысканном ресторанчике — я провела еще один насыщенный год. Научилась поднимать в воздух модель маневренного компактного биплана "А-44-Эс-Тэ", добилась более-менее сносного пилотажа и освоила выполнение нескольких простейших фигур.
Боль от утраты притупилась, но не утихла окончательно. Иногда по вечерам на меня нападала старая приятельница Ностальгия в паре со злодейкой Хандрой. И тогда я, словно какая-нибудь разведчица, задёргивала шторы, выключала свет и настраивалась на частоту номерной радиостанции, чтобы уловить в эфире Мироздания тот самый, таинственный сигнал, зашифрованное послание, понятное только мне.
Сигнала не поступало. Но я не собиралась так легко сдаваться.
… Вторая весна теснила вторую зиму. Больше двух лет прошло с той поры, как Тай Фун и Мира отбыли в межпространство. Слишком долго, скажете вы? Не так уж и долго, отвечу я, если живешь всего на одну четверть вместо положенных четырех.
За окном разыгралось ненастье. Я коротала вечер в уютном гостиничном номере и попивала кофе, а ветер снаружи трепал пальму так свирепо и неистово, словно пальма была моей жизнью.
Интересно, думала я, каково в такую погоду самолетам? Как там Тай Фун?
Я позвала его — и неожиданно услышала ответ, слабый, едва различимый в вое ветра. Почудилось? В последнее время от кофе меня клонило в сон. Так может, я уже сплю?
На грани реальности и сна мне представлялось, будто я сделана из листовой меди и погнуть меня проще простого. А потом из меня делают проволоку, и я становлюсь телеграфной линией меж двух городов. Чтобы отныне один город всегда знал о том, что творится в другом…
Утром сигнал окреп. Я проснулась и свалилась с кресла, в котором задремала. Солнце рисовало карамельно-розовую полоску на стене. А в голове у меня отчетливо звучали мысли Тай Фуна. Мама дорогая, да он рядом, он совсем близко!
Презрев завтрак, я в спешке натянула на себя кремовое платье в оборках, которое бережно хранила в шкафу как память о Мире, и бегом бросилась на улицу, к канатной дороге. Напряжение пружиной закручивалось в груди. В таком взвинченном состоянии сидеть сложа руки и ждать у моря погоды было решительно невозможно.
Глава 40. Все счастливы — и запятая
Природа полностью пробудилась от летаргии. Мокрый от ночного дождя, на совесть проветренный курорт упивался зарёй. Распускалось и благоухало всё, что только может распускаться и благоухать.
Точные координаты Тай Фуна было не установить. И мне потребовалась недюжинная смелость, а также ловкость, изворотливость и прочие ценные в воровской среде качества, чтобы пойти на риск, пробраться в училище и угнать тренировочный самолёт. Вылететь из лётной школы, когда ты без пяти минут полноценный авиатор — это ж просто за гранью добра и зла! Я очень надеялась, что за сегодняшний беспредел мне не влетит.