В объятиях злого рока
Шрифт:
Пронзительный тревожный гудок ознаменовал прибытие на конечный пункт — и меня вытряхнуло из размышлений. Ну что, Сафро, ты готова к своей последней миссии? Смотри, не оплошай.
На заброшенной платформе, куда я сошла с поезда, царила грязь и разруха. В углах под навесом кучковался мусор. Окошко для продажи билетов было наглухо заколочено досками, а рядом с киоском, в свете ржавого фонаря, валялся на тротуаре дохлый голубь.
Облезлые поломанные скамейки, бесконечные заросли на заднем плане. Мрак. Упадок. Одиночество. И где в этом захолустье искать лабораторию
Впрочем сразу после полосы зарослей моё внимание привлекло высоченное здание, оплетенное не то лианами, не то водорослями. Тут и там чернели глазницы выбитых окон. От оригинальной наружной обшивки остались лишь мозаичные вкрапления. Кривые стены крошились и обсыпались.
Вот оно, царство распада и рассадник зла. Вот она, лаборатория с аномалией, как леденец со жвачкой-сюрпризом. Сильно же исказило ее межпространство.
Я встряхнулась, натянула лямки рюкзака и ускорила шаг. В верхнем окне здания зажгли свет. А значит, Мира, Тай Фун и прочая компания совершенно точно меня опередили и уже были внутри.
Время, это ненадёжное, абсурдное создание, всё-таки играло за команду противника.
Только бы не опоздать.
Я спешила сквозь ощетинившуюся мглу, спотыкалась о кочки и выбоины — слабая, тщедушная, до безобразия уязвимая без своего прогрессорского дара. В чернильном небе мерцали звезды, где-то в лесу лисица кричала, как брошенный ребенок. И мир вокруг был таким нереальным, что казалось, будто это происходит не со мной.
Вопреки всем здравым смыслам и теориям вероятностей я должна была спасти Тай Фуна. Только бы он не шагнул в разрыв мировой материи раньше срока.
По пути мне попался врезавшийся в столб паромобиль, покореженный робот-автоматон с ногами, торчащими из мусорного бака. Изрядно погнутая детская карусель поскрипывала от ветра на пустынной площадке. Уцелевшие фонари роняли в лужи медные слитки света, и луна нависала над этим хаосом как зловещее дополнение.
Здесь было гораздо холоднее, чем у побережья, и я пожалела, что не захватила тёплой одежды. Хотя чего уж там! Всё равно помирать собралась.
Обнаружив вход в здание, я рванула наверх по крошащимся ступеням. Подумаешь, сердце заходится! Подумаешь, колет в боку! Меня угораздило влюбиться до такой степени, когда готов отдать за другого жизнь. Собственная боль не в счёт.
Эхо от моего громкого дыхания и топота моих ног отскакивало от стен, прыгало на меня со всех сторон, нагнетая страху с каждым лестничным маршем. А потом я расслышала голоса и притихла, на цыпочках крадучись вдоль стены.
Мне удалось проскользнуть в лабораторию и схорониться в тени за колонной, откуда открывался отличный обзор. По стенам расползались пятна сфагнума, на полу белели наросты плесени. Столы, стулья, вытяжной шкаф и резервуары из гранёного стекла мутировали, отрастив щупальца, уши и хвосты, как будто они были живыми существами. Выглядело это, мягко скажем, жутковато. Кожа у меня покрылась мурашками, и я перевела взгляд на менее пугающие вещи.
Вон вихрится фиолетово-зеленым портал червоточины, который Мира создала, чтобы попасть в лабораторию Штиля, минуя лишние
Вон — Фараонова капсула, куда Мира как раз загружает вещички: небольшой запас провианта и саквояж со сменной одеждой.
— Проследите, чтобы еноты не проникли в замок, — распорядилась она. — Боюсь, когда я исчезну, с замком могут случиться метаморфозы. Гликерия уже в гостинице?
— Ага, — кивнул Фараон. — Устроил ее в лучшем номере со всеми удобствами. Слушай, а ты уверена, что капсула не подведет и тебя не расплющит в этой дыре?
— Уверена на все сто, — авторитетно заявила Мира. — Межпространство примет капсулу, как родную. Рецепторы! — со значением напомнила она. — Вот без рецепторов — да, расплющит.
Тай Фуна я заметила не сразу. Он стоял неподвижно, как манекен, в группе незнакомых людей. Посеревший, безжизненный, мрачно-сосредоточенный. С выражением замкнутости на лице и упрямо сжатыми губами, похожими на зашитую рану. За локоть его поддерживал брат — доктор Штиль (всё тот же разрез глаз, те же прямые черные волосы, торчащие ёжиком, как попало) — и что-то упорно нашёптывал ему на ухо. Уговаривал не делать глупости? Ох, пускай бы так и было! Может, Тай Фун хоть кровного брата послушается?
Прочие участники "операции" — все без исключения светочи прогресса высшей категории — не обращали на них внимания. Они целиком сосредоточились на стене, в центре которой расслоилась ткань мироздания и огромной пробоиной зияло межпространство. Пробоина пульсировала золотом и ртутью, как сердце гиганта со вскрытой грудной клеткой. Светочи целились мыслью именно в это сердце, чтобы сдержать натиск и не дать межпространству ворваться в наш хрупкий, непрочный мир.
И кажется, их силы были на исходе.
— Ну что, — бодро сказала Мира, — я полетела?
— Лети, птичка. Лети, — неуместно сострил Фараон и утёр контрабандную слезу. — Только ты уж возвращайся, а то я к тебе прикипел, как молоко к кастрюле.
— Бабник, — тихо буркнула я.
И тут Тай Фун дёрнулся, медленно повернул голову в сторону колонны и прожёг меня огненной печатью взгляда.
Взгляда маркировки "Тебя-не-должно-здесь-быть!"
И знаете, если существует на свете паника, помноженная на бесконечность, то прямо сейчас меня захлестнула именно она.
Глава 38. Прости, прощай
Вот уж за кого не стоило переживать, так это за Миру. В случае опасности в ней всегда исправно срабатывал инстинкт самосохранения. И сегодня она прекрасно отдавала себе отчет в том, что делает. Отважно забравшись в капсулу под жидкие аплодисменты Фараона и Каролины, она зажгла бортовые огни. А затем капсула с чавканьем погрузилась в пульсирующую ртуть и золото.
Межпространство в стене никак себя не повело и продолжило сокращаться в прежнем ритме. Судя по всему, оно даже не заметило, что в него что-то погрузили. Вельмира, некогда такая желанная и неуловимая, уже давно перестала быть его заветной добычей.