В одном шаге
Шрифт:
— Смотрите, что получается, Анатолий Михайлович — японцы сейчас имеют порядка 260 батальонов инфантерии, но задействованы еще не все. Часть в метрополии, дислоцируются на островах, десяток другой в оккупационных войсках в Кореи. К Ляояну продвигаются по разным, но сходящимся направлениям три японских армии — по номерам 1-я, 2-я и 4-я — в усиленный корпус каждая, из трех-четырех пехотных дивизий и одной-двух резервных бригад. То есть, идет концентрическое наступление от края полуокружности от Инкоу до Ялу — на Ляоян. И через неделю, максимум две, последует генеральное сражение, в котором войска под командование генерала Куропаткина потерпят поражение. И все потому, что сам командующий уже не верит в победу, а арьергардные сражения давались только по настоянию из Петербурга, и всегда приводили к последующему отступлению русских войск. Так сражался корпус Штакельберга у Вафангоу, отряд Засулича на реке Ялу, или дивизия Фока у Цзиньчжоу. По моим подсчетам уже состоялось
— Хотелось бы их узнать, и подробнее, уважаемый Николай Александрович, что легло в основу ваших заключений.
Стессель с трудом сдержал гневную вспышку. Он бы взорвался — как смеет моряк, адмирал, отнюдь не генерал, делать такие столь поспешные выводы, если бы не одно «но». Все сказанное Матусевичем очень походило на правду, к тому же моряк одержал над неприятелем победу. И главное — если флот вознамерился воевать с японцами всерьез, то высадившийся в Корее и Маньчжурии противник может оказаться без подвоза боеприпасов, продовольствия и фуража, столь необходимых для ведения боевых действий.
— Логистика, Анатолий Михайлович, элементарная логистика. Россия просто не сможет воспользоваться своим громадным военным преимуществом над Японией. Армия обеспечивается одной ниткой Транссиба — это шесть пар поездов в сутки, причем продвижение эшелонов идет крайне медленно. Пара эшелонов это батальон пехоты, эскадрон кавалерии или артиллерийская батарея. Либо снабжение стотысячной группировки войск продовольствием и фуражом на два дня — местные ресурсы в Маньчжурии будут вскоре «подъедены» основательно. Еще один эшелон необходим для подвоза маршевого пополнения, и последний для доставки боеприпасов. Пропускная способность железной дороги может быть увеличена до пятнадцати пар поездов в сутки, но также пропорционально возрастет численность армии, которая будет поглощать гораздо больше ресурсов. Увеличить пропускную способность невозможно до осени следующего года — нужно достроить второй путь Транссиба и задействовать участок тоннелей вокруг Байкала. К тому же зимой пропускная способность снизится вдвое — озеро замерзает, и потом ледоколы прекращают навигацию. Так что все это я указал в своих расчетах — прошу вас, Анатолий Михайлович, с ними ознакомится. Составлял я сам, без помощи генерала Кондратенко — такие подсчеты никому нельзя показывать — в них поражение России в войне с Японией, если не прибегнуть к контрмерам, которые, смею вас заверить, имеются.
Стессель взял в руки стопочку листков бумаги, кивнув моряку, который посмотрел на портсигар — генерал иной раз покуривал в кабинете, хотя супруга Вера Федоровна не любила табачного дыма, но разрешала курить в доме гостям. Однако адмирал вытащил свои папиросы и задымил, откинувшись на спинку кресла, и несколько раз прикоснувшись кончиками пальцев к вискам, мягко их поглаживая. Что такое контузия, генерал хорошо знал, а потому сочувственно посмотрел на белеющую бинтами повязку, на щеках и подбородке остались следы ожога, бородка сгорела.
Страшная все же штука морской бой — на суше хоть земля твердая под ногами, а там кругом вода и никакого спасения!
Но углубившись в изучение листков, которые действительно были составлены с математическими расчетами и сопровождались графиками и таблицами, генерал пришел в ужас — волосы на голове чуть ли дыбом не встали. Порт-Артур и армия в Маньчжурии снабжались до войны исключительно морскими транспортами, потому что железная дорога не могла бесперебойно функционировать. Но теперь, глядя на стройные шеренги цифр, Анатолий Михайлович осознал, что обеспечить подвоз всего необходимого для полумиллионной армии, которая способна походя сокрушить японскую военщину, не стоит и рассчитывать. А если пристально посмотреть на дополнительные колонки необходимых грузов для флота и нужд местного населения Забайкалья и Приморья, то рассчитывать на быстрое увеличение армии нельзя. А подняв глаза на моряка, генерал увидел горестную ухмылку.
— Флот в таком же состоянии, — негромко произнес Николай Александрович, — и до прибытия подкреплений из Балтики мы не сможем одолеть неприятеля собственными силами. И на то тоже есть причины…
Глава 25
— Вот эти цифры военный министр не принял в расчет, а потому тут не созданы ни должные запасы, ни произведено сосредоточения достаточного количества войск. Вообще, в столице от чего-то взяли, что здесь будет маленькая победоносная война, а потому решили отправлять сюда совершенно негодных бородатых запасных, а не кадровых солдат. И эта глупость, которую сотворил генерал Куропаткин аукнется
Такого пассажа Стессель никак не ожидал, и чуть дара речи не лишился. Да и гнев мгновенно улетучился, как ни странно — адмирал говорил предельно серьезно, какие тут шутки. А слова продолжали падать камнями, теми самыми, для которых пришло время.
— Свою глупость, нерадивость и некомпетентность Куропаткин и Алексеев переложат на вас, неужели вы не сомневаетесь в их порядочности? Не предавайтесь иллюзиям — именно благодаря их стараниям мы втянуты в войну, к которой эти господа не подготовили армию и флот. Так что им — вину на себя брать прикажите? Полноте — вас во всем обвинят, и будут с усердием шельмовать. Якобы вы оставили в целости японцам Дальний, который не стали оборонять. И не важно, что Витте не дал город разрушить, Куропаткин приказал отступить без боя, Алексеев же не выслал броненосцы в Талиенванский залив и приказал не мешать японскому флоту. Наместник с себя вину уже снял — за все отвечать будет погибший Витгефт. Куропаткин заранее всю вину переложил на вас, и частично на меня — раз у японцев Дальний, и оттуда идут перевозки войск и припасов, которые при его «бедности» и служат оправданием постоянных поражений русских войск, то виноваты во всем мы с вами. Крепость обречена — к осаде она не готова, 1-й сибирский корпус не усилил гарнизон, а отступил, припасов хватит на полгода в лучшем случае. Мы обречены расплачиваться собственными жизнями за преступное, да-да, именно преступное самодурство Алексеева и Куропаткина — а с падением Порт-Артура погибнет и флот, уже в декабре — японцы бросили против нас целую армию, и с потерями при штурмах не будут считаться!
Стессель только глотал воздух, как вытащенная на берег рыба. Поначалу он хотел обложить адмирала в три загиба, но неожиданно осознал правоту Матусевича. Припомнил слова наместника, и все свои депеши Куропаткину, на которые тот не отвечал, а всячески требовал, требовал и требовал срочной отправки продовольствия, патронов, и снарядов, не давал пополнения. И сейчас стало окончательно ясно, что бывший военный министр сделал все, чтобы ослабить гарнизон всеми возможными способами. И тут, как говорится, дошло — так дурость это, ошибка или речь идет уже о предательстве. А моряк продолжал говорить, такое ощущение, что он понимал одолевавшие генерала переживания и подозрения, и слова хотя и звучали тихо, но от этого становились куда весомее, значимее.
— Так что нам с вами, Анатолий Михайлович, нужно спасать собственную репутацию, и переломить ход войны в нашу пользу. А для этого сейчас есть все возможности, и если мы их правильно и без промедления используем, то быть вам фельдмаршалом, а мне адмиралом. К тому же победителей не судят, им только тихо завидуют. Мне плевать на Куропаткина с Алексеевым — они подло отнеслись, но я не хочу поражения собственной стране, как это желает наша интеллигенция, тут как раз все просто — на нас напали, и мы должны дать врагу такой отпор, после которого он надолго приутихнет. А возможности у нас с вами сейчас есть, чтобы самих японцев поставить в катастрофическое положение, и переменить ситуацию в войне в нашу пользу. Но счет идет на дни, если не на часы, мы не должны терять время.
И что-то такое прозвучало в голосе моряка, что Стессель понял — так оно и произойдет, и на Куропаткина с Алексеевым не стоят надеяться. Они всю кашу густо заварили, а ему расхлебывать это гнусное варево придется. И голос внезапно охрип, когда он произнес:
— Мы в осажденной крепости, рейд обстреливают, со дня на день штурм начнется. У нас только две дивизии, в гарнизоне чуть больше сорока тысяч — а против нас целая армия…
— Ни хрена страшного, у японцев всего три дивизии и две резервные бригады, тысяч шестьдесят, не больше. Зато у нас есть флот, которого у японцев пока нет, их броненосцы на ремонте еще неделю будут. А за столь большой срок такого наворотить можно, что ход войны в одночасье перевернется. А первым делом послезавтра нужно Дальний взять, я с броненосцами в Талиенванский залив войду, вот только действовать нужно чуточку иначе, чем в своем плане генерал Кондратенко определил. Дальний есть шверпункт этой войны, как определяют немцы главную точку войны. С его взятием все армии маршала Ойямы лишаются снабжения по железной дороге, их коммуникации разом подвисают в воздухе — а без припасов они долго не провоюют против Маньчжурской армии, которая японцев в такой ситуации одолеет. Обязательно одолеет — иного быть просто не может.