В октябре
Шрифт:
– Восстание? Против, кого?
– спросил отец.
Костя протянул отцу измятый листок. Федор, Иванович вслух прочел:
"К ГРАЖДАНАМ РОССИИ!
Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю,
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!
Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.
25 октября 1917 года, 10 час. утра".
– Эти прокламации расклеивают на стенах, - пояснил Костя.
– Нас послали их срывать.
В дверях появилась старшая горничная Лизавета Ивановна, прямая и строгая. Она пренебрежительно покосилась на Костю и спросила Анну Петровну:
– Вы звали? Что угодно?
– Ах, Лизавета Ивановна, оставьте меня в покое! Прошу вас, чтобы никто...
– Ну-ка, ну-ка, я погляжу на моего соколика, на купидона моего, на моего красавца!
– лепетала старая няня, выплывая из-за горничной серой утицей.
– Ай и хорош! Ну прямо юнкер, а не гимназист!
Из-за косяка выглядывала, сияя глазами, Аганька.
– Да что же ты не разденешься? Снимай амуницию-то, - приговаривала нянька.
– Да умойся. Юнкер! Прямо юнкер... Поставь ружьецо в угол, сними поясок!
Федор Иванович рассмеялся:
– Ему нельзя. Он так и спать будет, в полном снаряжении.
Анна Петровна схватилась за виски:
– Няня! Лизавета Ивановна! Уйдите! Все уйдите!
Костя поставил в угол винтовку, снял пояс с патронами, скинул пальто и фуражку на руки няни и сел за стол, к поставленному для него прибору. Няня и Лизавета Ивановна вышли, плотно притворив за собой дверь.
– Поди сначала вымой руки, а потом садись за стол, - сказал отец.
– Слушаю, папа!
Костя ушел умыться.
– Какие мальчишки? Как они посмели?
– хрустя пальцами и взводя глаза, вопрошала Анна Петровна розового купидона на расписанном потолке.
Купидон целился куда-то стрелой и, лукаво улыбаясь, молчал. Не ответил и серебряный самовар, к которому затем обратилась с вопросом Анна Петровна, и даже совсем смолк, перестав кипеть. Молчали и стены. Молчал и Федор Иванович, к которому наконец обратилась его супруга. Он налил себе красного вина, отпил немного и закурил. Закинув голову, он пускал колечки, пронзая их тонкой струйкой дыма, и прислушался: с чердака над сводом доносились какие-то шорохи, стуки.
– Какие мальчишки? Я вас спрашиваю, Федор Иванович!
– повторила Анна Петровна.
– Должно быть, у нас на чердаке расплодились крысы. Возятся,
Костя вернулся в столовую умытый, с приглаженными щеткой мокрыми волосами. Шрам на щеке и глаз припудрены. Костя переоделся в пижаму расшитую венгерскими шнурами, обулся в туфли-шлепанцы.
Он молча сел за стол и принялся за еду. Мать, успокоенная его домашним видом, опять спросила:
– Какие мальчишки тебя били, мой мальчик?
– Да они не били, а только хотели отнять оружие. Наши мальчишки Еванька с Андрюшкой. Дворников и кучеров...
– Что? Что?.. Федор Иванович, слышишь? Ты должен велеть кучеру и дворнику, чтобы они наказали своих сыновей.
– Хорошо, матушка, хорошо! Можно это отложить хоть до завтра?
– До завтра? Можно.
– Ну, а теперь давай поговорим серьезно. Винтовку и патроны я у тебя отбираю.
Костя взглянул на мать, прося поддержки. Анна Петровна сказала едко:
– Твой отец хотел сам драться на улицах, да не достал ружья.
Федор Иванович махнул рукой, задел стакан с вином и пролил на скатерть.
Рассердясь на свою неловкость, он встал и вышел из столовой.
Часы глухо и мягко пробили три. Где-то отозвались в другой комнате другие жидким серебристым звоном.
Мать и сын притихли.
– Поздно. Ты завтра спи дольше. Тебе надо отдохнуть...
Анна Петровна прижала к груди голову сына и баюкала его, укачивая. Вдруг она вздрогнула и застыла...
Над сводом столовой ей послышались шаги.
– У нас кто-то на чердаке...
– Крысы, мама...
Анна Петровна, боясь дышать, потянулась к звонку.
Вошла Лизавета Ивановна и, ни на кого не глядя, принялась убирать со стола.
– Лизавета Ивановна, у нас чердак заперт?
– спросила Анна Петровна.
– Конечно, - тихо ответила горничная.
– Ключ где?
– Ключ у Ферапонта, - так же тихо и ровно ответила горничная, продолжая работу.
– Никто не ходил на чердак?
– Никто. Мы не сушим на чердаке.
– Там кто-то есть... Вот послушай... Да перестань же стучать посудой!
Лизавета Ивановна притихла. Что-то стукнуло сверху.
Анна Петровна вздрогнула:
– Кто же это?
– Это домовой, - ровно и тихо ответила горничная, собирая серебро со стола.
– Что за вздор!
– Анна Петровна рассмеялась.
– Нет, не вздор! Он уходит из дому... Он собирает пожитки. Укладывается...
– Фу!
– отдулась Анна Петровна.
– Позовите дворника, кучера и Михайла Семеныча - пусть осмотрят чердак сейчас же.
– Все спят. А дворник дежурит.
– Мама, чтобы тебя успокоить, я пойду сейчас на чердак, и один, предложил Костя.