В октябре
Шрифт:
– Ключ вот, - показал Ферапонт Иванович.
– Полковник приказал осмотреть чердак и забить его наглухо.
– Пожалуйста! Пожалуйста!.. Аганька, что вертишься на дворе? Марш домой!.. Ферапонт, проводи.
Дворник пошел впереди по крутой каменной лестнице с треугольными ступенями на поворотах. За дворником шел Федор Иванович. Юнкера спотыкались на узких ступенях, следуя за управляющим.
– Уж и темень тут у вас!
– проворчал старший в звене юнкер.
– Старинка. Деды строили.
– А что, братцы, - сказал юнкер, шедший позади, - как они нас оттуда ахнут?..
Федор Иванович чиркнул спичкой и осветил испуганные глаза юнкера, шедшего за ним.
Все остановились, только Ферапонт Иванович подымался по-прежнему не торопясь, ступая уверенно по знакомым ступеням.
– Отмыкать?
– спросил он сверху.
– Да вы, господа юнкера, не бойтесь... с той поры, как трубы чистили, ни разу чердак не отпирался.
– Отмыкай!
– приказал Федор Иванович.
Загремел засов, и дверь завизжала в петлях. На чердаке было тихо. Федор Иванович поднялся на верхнюю площадку.
– Мир и тишина, - сказал Ферапонт.
Сквозь запыленные "слухи" струился внутрь чердака неверный свет. Да и на дворе уже смеркалось. Чердак был завален и заставлен разным хламом. Из двери потянуло холодной чердачной трубной гарью.
Федор Иванович чиркнул спичкой и осветил пространство за дверью.
– Пыль, хлам, и больше ничего. Пожалуйте, господа!.. А если бы кто был на крыше, мы бы услыхали: железо загромыхает...
Юнкера приблизились, осторожно заглядывая внутрь чердака через плечо Федора Ивановича.
Водя спичкой понизу, Ширяев говорил:
– Извольте видеть: на пороге пыль чуть не с вершок. За порогом пыль. Если бы кто вошел, следы были бы как на первой пороше. И уж от трубочистов-то следы задуло пылью... Изволите видеть.
Федор Иванович присел и протянул руку со спичкой подальше - и вдруг смолк. Спичка обожгла ему пальцы и погасла; при ее вспышке Федор Иванович увидел на полу чердака свежий обрывок газеты с заголовком: "Русские ведомости". Среда, 25 октября 1917 года".
– Ну-ка, посветите еще, - попросил старший юнкер.
Руки у Федора Ивановича дрожали. "Расстреляют!" - мелькнуло у него в голове. Спички ломались о коробку, не зажигаясь.
– Да чего смотреть больше!
– скучая, сказал задний юнкер (он так и не поднялся на площадку).
– Ясно, ничего нет.
– Закрой дверь, - сказал отрывисто старший юнкер.
Быть может, и он успел рассмотреть предательский обрывок газетного листа, но не хотел пугать своих товарищей. Федор Иванович попятился от двери. Ферапонт прикрыл дверь, загремел засов и звякнул замок.
Федор Иванович чиркнул. На этот раз спичка зажглась. Водя дрожащим огоньком перед дверью, окованной
– Изволите видеть: дверь из двухвершковой сосны да еще окована. Крепко жили старики. Хлам... а и хлам берегли. И ход на чердак особый, прямо со двора, изволите видеть!
На дворе старший юнкер, строго глядя в глаза Федора Ивановича, приказал:
– Чердак забить. Ключ держите у себя. Вы ответите...
– Очень хорошо-с! Ну, а как наши дела вообще?
– Дела отличны. Кремль и город в наших руках. Прибыл полк казаков. На нашу сторону перешла и их артиллерия...
– Дай бог! Дай бог!
– торопливо крестясь, бормотал Федор Иванович.
Юнкера тихо направились по дорожке к воротам. Ширяев смотрел им вслед. Юнкера остановились перед распахнутой Ферапонтом калиткой, о чем-то тихо совещаясь. Старший, а затем и тот, что не решился подняться к чердачной двери, вернулись, и старший сказал Федору Ивановичу:
– Я оставляю у вас на дворе часового. Так будет и для вас и для нас спокойнее.
Третий юнкер остался во дворе, у входа на чердак, двое ушли.
Федор Иванович приказал Ферапонту:
– Возьми десяток шестидюймовых гвоздей и заколоти чердак.
– Чего это дверь-то портить?
– возразил Ферапонт.
– Делай что велят.
– Слушаю, сударь.
Ферапонт снял с кольца ключ от чердака и протянул Федору Ивановичу.
Засветив фонарь, с молотком и гвоздями дворник поднялся наверх по той же каменной лестнице и принялся заколачивать дверь. Гвозди не шли в старое, твердое, как кость, дерево и гнулись. Молоток высекал из шляпок искры.
Ферапонт, заколотив в край три гвоздя, остановился. Со смежных домов тоже слышались удары молотков.
– Гробы буржуям забивают!
– проворчал Ферапонт, выругался и бросил работу. Он задул фонарь и спустился вниз.
Анна Петровна ожидала возвращения мужа в волнении.
Аганька прибежала и, хохоча, доложила:
– Вот, барыня, смехи: юнкера на двор пришли, на чердак полезли.
– Чему же ты рада?
– Да их домовой-то вдруг шугнет? Ха-ха-ха! Вот они испугаются!
– Я тебя, дуру, зачем посылала?
– Андрюшка-то с Ванюшкой?
– спохватилась Аганька.
– Ой-ой-ой, милая барыня! Вот Архип колотил Андрюшку! Чересседельником. "Я, говорит, из тебя эту дурь выбью!" Уж и кричал Андрюшка! Поди, на Арбате было слыхать.
– А Ферапонт?
– Ферапонт, видать, своего не бил. У них в сторожке тихо-тихо. Он не будет бить.
– Это почему?
– Ему Варкин не велел.
– Ах, и тут Варкин? Ну, ступай!
Когда вернулся расстроенный Федор Иванович, Анна Петровна в упор встретила его словами: