В октябре
Шрифт:
Когда новый часовой устраивался в кресле, из дому выходила Аганька с подносом и, кланяясь, просила откушать; юнкер выпивал стакан вина и закусывал бутербродами.
Четвертого по счету часового Аганька спросила:
– Господин юнкер, а для чего вы у нас сторожите?
– Не приказано говорить. А ты думаешь, зачем?
– Чтобы вина выпить да закусить!
Юнкер рассмеялся:
– Вострая девчонка!
На улице гуркнул автомобиль. Ферапонт отворил ворота и впустил во двор открытую машину со знаком
Аганька с криком: "Доктор приехал!" - бросилась в дом. Автомобиль остановился у флигеля, перед входом в лазарет. Врач был в военной форме, он направился в лазарет, но распахнулась дверь главного входа, и Аганька закричала:
– Господин доктор! Барыня вас просят к ним сначала зайти. Очень нужно...
Доктор последовал за Аганькой. Она помогла ему раздеться и повела в комнату Анны Петровны. Темные шторы на окнах спущены. Горит один голубой электрический ночник. Анна Петровна поднялась из кресла навстречу врачу и протянула руку для поцелуя.
– Какое счастье, что вы приехали!
– Ну, а как в лазарете?..
– Ах, в лазарете ужас! Там один умер и один выздоровел... А этот Варкин, вы его хорошо знаете, всех на дворе перемутил...
– Вы говорите: Варкин? Не помню. Один, вы говорите, умер и один выздоровел? А сколько всего?
– Там висит список... Кажется, тринадцать или пятнадцать. У меня все перепуталось в голове.
Доктор достал из кармана записную книжку и справился:
– Числится не тринадцать и не пятнадцать, а только одиннадцать. Если один умер, то десять. И вы говорите, еще один выздоровел. Это Варкин?
– Да нет же. Варкин был давно уже на ногах. У него рука в гипсе.
– Те-те-те! Помню. Веселый малый!
– Что в городе, доктор? Когда это кончится? Я совсем потеряла голову...
– Напрасно. Конечно, стрельба действует на нервы. Но у вас почти безопасно. Вот в переулках от Тверской к Никитской - там жарко. Дома прострелены, как решето! Я не мог к вам прорваться. Что я вам советовал: давно надо было закрыть лазарет. Все кругом закрыли, только флаги у ворот висят.
– Все равно стреляют, хотя и у нас флаг Красного Креста... .
В вестибюле доктора ждала Лизавета Ивановна, в белом халате и белой повязке на голове.
– А, здравствуйте, здравствуйте, красавица!
Они вышли во двор и направились в лазарет.
Выздоровление
В передней лазарета доктора встретил Варкин.
– Это ты, Варкин?
– спросил доктор, взглянув на руку солдата.
– Точно так!
– Здравствуй, Варкин!
– Здравия желаю, товарищ доктор! Честь имею доложить, что в лазарете все обстоит благополучно. Раненых состоит прежнее число - одиннадцать человек. Свободных коек - одна.
Доктор разделся, покурил, вымыл руки и спросил тихонько Лизавету Ивановну:
– Умер кто? Какое было ранение? Почему Варкин
– Никто не умер, - своим ровным ледяным голосом ответила Лизавета Ивановна.
– Но я слышал своими ушами от Анны Петровны сейчас!
– У вас есть свои глаза.
– Дайте халат.
Войдя в палату, доктор остановился, окинул взглядом койки и сосчитал: верно, двенадцать коек.
Все раненые, кроме одного, лежали на спине, а этот, с забинтованной головой, лежал на боку; он не то спал, не то прикинулся спящим. Доктор пробормотал:
– Однако у барыни-то невроз.
– Что вы сказали?
– спросила Лизавета Ивановна.
– Ничего, это я про себя. Осмотрим ваши перевязки... Начнем отсюда.
Лизавета Ивановна откидывала одеяла. Взглянув на табличку в ногах с фамилией и описанием ранения, доктор делал перевязку и переходил к следующей койке.
– Молодцом, молодцом! Поправляйся!
– говорил он каждому.
Не тревожа спящих, доктор подошел к солдату с забинтованной головой. Сквозь старый бинт слегка просочилась кровь.
"Общая контузия газами. Рана в голову. Ефрейтор Чириков Степан. No989. Воинский билет No2759".
Раненый открыл глаза.
– Здорово, Чириков! Как дела? Как самочувствие? Болит? На что жалуешься?
– Здравия желаю, ваше высокородие, товарищ доктор! Благодаря вашим заботам как будто лучше...
– твердо ответил Чириков.
– Вроде бы мне можно и вставать...
– А ну попробуй, голубчик, сядь. Так, так! Чудесно, чудесно! Поддержите его, Лизавета Ивановна. Спусти ноги, братец... Обопрись на сестру... Ну, попробуй встать... Молодцом! Через недельку я тебя выпишу.
– Да я бы хоть сейчас плясать, ваше высокородие!
– Ну, а ты, Варкин, что?
– спросил доктор.
– Да все бы, товарищ доктор, ничего, только третий день будто в лихорадке.
– Мы все в лихорадке. До свидания, братцы...
– Счастливо, ваше высокородие!
– ответил Чириков.
Доктор и Лизавета Ивановна вышли из палаты.
Варкин запер за ними дверь и вернулся в палату.
Чириков сорвал с головы повязку и раскланивался во все стороны. Это был Аника-воин.
– Разыграли как по нотам!
– сказал Варкин.
– Ну, поздравляю! Теперь ты ефрейтор Чириков. Понял свою перемену?
– Рад стараться, товарищ Варкин!
– Носи его имя с честью. Хороший был товарищ! Воинский билет получишь из конторы при выписке.
– Покорно благодарим!
С одной из коек послышались всхлипывания. Все обернулись туда. Плакал раненый молодой солдат. Из темных глаз его по бледному лицу, опушенному рыжеватой бородкой, катились слезы.
– Комедию ломаете!
– говорил он.
– А Чириков-то умер. Снесли в погреб, кинули без гроба, будто дохлую собаку!