В опале честный иудей
Шрифт:
Не назову тебя любимой: в избитом слове толку нет.
Ты просто мне необходима, как воздух и как солнца свет.
Под тяжестью житейской горбясь, согнулся б, может быть, в дугу.
Но предо мной кошачий образ - не смею гнуться, не могу...
Мы чашу пьем одну с тобою, так выпьем же ее до дна: сладка, горька ли, но судьбою нам предназначена она.
Итак, я тост провозглашау, кошачий юбилейный тост:
– Да будет вечно украшау тебя усау и ушкмау, клыкмау и пушистый хвост!
Твау Котау
С грустью и улыбкой вспоминаю обращение к 53-летней женщине, нет, я оговорилась, к вечно юной «Кошке», не имевшей физической
Моя маленькая Кошка, я люблю тебя немножко...
Я отрежу твои лапки и сошью мышатам шапки.
Я отрежу твои ушки и отправлю в печь для сушки.
Я возьму тебя на ручки вместо дочки, вместо внучки, как зовут тебя, спрошу, мигом хвостик откушу.
По человеческим меркам из уст немолодого человека -«невкусно», вроде бы приторно и притворно, учитывая возраст и автора и адресата. Но все преображается в сказку, если суметь представить себе, что так, с потаенным коварством, напевает «кот» своей обожаемой «кошке», ну как в мультфильме и еще в нашей игре, которая могла начаться в любой момент для обоюдного удовольствия.
...Всплывает в памяти: «Я буду с тобой всегда моими стихами...» Всеми им созданными и теми, что только мне. И пусть хотя бы еще одно из них расскажет, как относился к нашей вечной игре он, поэт, второй партнер по «кошке».
Вставай, котенок полусонный, декабрьский запоздал рассвет.
Сегодня ты - новорожденный, тебе от роду сколько лет?
Два когтя и еще немножко, тут вовсе ни при чем года.
Когда ты станешь взрослой кошкой?
Когда? Наверно, никогда.
На то есть колдовское средство, его лишь знаем ты да я.
Пребудет с нами наше детство от точки «а» до точки «я».
Забавный эпизод. Помню, как-то раз Александр Владимирович возвратился из Гагр с... гостем, писателем Валентином Ерашовым. (Путевка в Дом творчества - первая и последняя милость Литфонда в пик популярности «Бухенвальдского набата». Очевидно, не сумели вовремя и толком сориентироваться и ошиблись.)
Гость с улыбкой и подкупающей прямотой заявил мне, что заехал к нам с тайной целью: посмотреть на жену, которой муж изменять не желает. Выдался подходящий момент, до его поезда в Калининград еще несколько часов. Он пробыл у нас часа два-три, прощаясь, очевидно со свойственной ему непосредственностью, он объявил мне то, что у другого прозвучало бы неуклюжей лестью: «Я, кажется, разгадал секрет верности вам Александра Владимировича. Присоединяюсь...» Напомню, я не красавица. «Кошку» я ему, чужому человеку, поверьте, и намеком не показала: не цирковое представление. Может быть, ее околдовывающий свет излучался из меня помимо моей воли и внешних признаков, а тонкой души писатель В. Ерашов мгновенно это обнаружил, особым, Богом данным ему чутьем?
А как реагировали на «кошку» дети! Недаром говорят: ребенка и животное не проведешь, не обманешь, они улавливают волны любви шестым чувством.
Мамы и бабушки из подъезда нашего дома на Соколиной Горе звали Александра Владимировича не иначе как «детский сад». Стоило ему показаться на глазах ребятни, сразу же пустели песочницы, оставлялись игрушки, велосипеды: толпа малышей окружала его плотным кольцом, и начиналась чрезвычайно оживленная беседа. Что им там говорил Александр Владимирович — не знаю, но, наверно, что-то очень-очень веселое, они дружно смеялись. Когда же напоследок, выходя из ребячьего кольца, изображал «кошку», восторг их был беспределен!..
Как-то раз
А в другой раз та же «кошка», или «кошачья суть», назовите. как хотите, обворожила «даму» примерно девяти месяцев. Произошло это тоже в электричке: летом мы часто курсировали между Озёрами и Москвой. Малышка до такой степени пленилась дядей с кошачьей гримаской, что. когда мы встали, чтобы выйти из вагона, горько расплакалась и. вывернувшись на руках мамы, провожала .Александра Владимировича громким плачем.
Так что не стоит думать, что «кошки» были просто кривляньем. Присутствовало в них несомненно нечто привлекательное. завораживающее для душ нетронутых, бесхитростных.
Ведь только дети могут так смотреть: душой огромной в родственною душу,.
–
скажет поэт в одном из стихотворений.
Почему у нас не было детей? Не подлежат, мне кажется, такие вопросы сугубо личностного свойства публичному обсуждению. Тот. кто внимательно прочитал книгу, и без меня найдет подходящие объяснения. Понимаю, я сама подогрела интерес к причине нашей бездетности, показав, как любили .Александра Владимировича дети, как и сам он без труда умел достучаться до детских сердец. Оба мы при постоянном одиночестве не касались в наших нескончаемых разговорах важнейшего для обоих вопроса. Муж был болен. Отдавал себе отчет в том. что нередко все мое внимание я вынуждена была посвящать ему. Не по капризу, по необходимости: «Хорошо, что, любимая, ты в этот час у моей постели». Он ответственно, не бездумно относился бы к своему отцовству, если бы оно состоялось. Два беспомощных, равно любимых, дорогих человека на моих отнюдь не богатырских руках, когда «нам с первых километров далекого пути на лобовые ветры приходится идти»?..
Однажды, ему уже было под пятьдесят, мне - за сорок, он положил передо мной два листа, заполненные строками одного стихотворения. Против обыкновения не стал читать сам. «Автобиографическое» - увидела я в начале первого листа. Не думаю, что он намеревался придать его огласке. Скорее «Автобиографическое» - тяжелейший разговор с собой, то ли жалоба, то ли оправдание. Написав это стихотворение-размышление, по-видимому в момент внезапного душевного движения, он никогда больше не возвращался к нему, не редактировал, не «шлифовал». Видно, рука не поднималась прикоснуться к нему еще и еще раз, как к болезненной ране.
И мне спустя многие годы очень трудно было выбирать кусочки из откровения в стихах.
Автобиографическое
Мне по возрасту надо быть дедом, хоть не сед я и вовсе не стар.
Но поймите: мужчина бездетен и казниться вот этим устал...
Не беда, что зажившие раны нет да нет, а заноют подчас, что имущества полчемодана и казенная койка у нас.
– Хорошо бы родился сынишка на потеху и радость самим.
– Понимаешь, уж очень мы нищи...