В осаде, Смирнов Владимир

В осаде

на обложку

Смирнов Владимир

Шрифт:

– Авар.

– Да, государь?

– Уйди. Сделай так, чтобы нас никто не услышал. Потом ты выведешь их, и...снова впустишь. Ты их запомнил?

Авар поклонился и исчез тенью тайны, которая ждала его.

– А вы выпрямитесь, вам теперь нужно стоять в полный рост, и смотрите прямо мне в глаза - я не хочу вас обмануть.

Я дождался их глаз и продолжил:

– Я уже не Бог. Он ушёл, а я не смог. Но вы можете привести Его ко мне. Вы готовы?

– Мы сделаем всё, - был глухой ответ.

Они

стояли прямо. Это было всё, что мне нужно, неважно, сделают ли они, что я хочу или здесь же, за порогом, сговорятся убить меня и выбрать Спасителя. Главное, чтобы они стояли прямо, всегда.

– Вы пойдёте к воротам, к главной башне, вы найдёте тех, кто был в дозоре в ту ночь, когда ушёл государь и жрецы, и всех их приведёте сюда, немедленно и тайно. Живых. Это главное - живых. Если не найдёте их, ведите их жён, детей...

Они ждали.

– Это всё. Авар проводит вас. Авар!

Снова появилась тень, Авар. Я кивнул ему. Странно, но тени всегда слушаются нас, словно знают, чего мы хотим. Авар увёл их.

А я снова был один и снова боялся мыслей. Мне казалось, что даже шорох их может сейчас всё испортить. Я взглянул на себя со стороны и понял, что глаза мои безумны. Да. Я ждал, а ждать - это всегда безумие в каком-то смысле. Кого я жду? Сейчас их приведут ко мне, и среди них будут Его наместники. Сколько их будет? Трое? Четверо? Неважно. Я найду способ заставить их спасти Город. В конце концов, - я усмехнулся, - ведь именно они поручили мне его, так что пусть видят в этом свою волю. Я разговаривал с ними, так, словно они были рядом. Я разговаривал с ними до тех пор, пока не понял, что это не моё безумие, что они - действительно рядом, здесь, что я не один. Я медленно повернулся.

– Твои люди придут ни с чем, - сказал он.
– Ты зря выдал тайну.

– Значит...вы услышали меня...мои мысли.

– Мы слышим всех.

– ...Город...обречён.

Он вздохнул тихо.

– Мы предлагали тебе уйти.

– А я остался! Отсосите!

– Трой, я здесь, чтобы сказать тебе слово.

Его голос был ласков, но твёрд. Так говорят не с детьми, так говорят, когда уходят, уходят навсегда. Мне стало жалко себя, я стиснул зубы, чтобы слёзы остались тому, кто...кому угодно, только не ему.

– Я слушаю, - я хотел сказать громко, но вышел шёпот.

– Монсегюр.

– Монсегюр...- повторил я.
– Что это?

– Это город.

– Где он?

– Его ещё нет.

– Города нет, а имя есть?

– Так бывает. Вехи расставлены, а имя...имя - это всего лишь судьба.

– Зачем мне знать это имя?

– Тебе не надо его знать, просто ты должен был его услышать.

– Зачем?

– В нужное время оно отзовётся в тебе.

– И?

– И ты сделаешь то, что должен.

– Хорошо. Я его услышал. Теперь я хочу, чтобы ты услышал имя.

–

Говори.

– Город. Это имя не отозвалось в тебе?

– ...Трой...мы предлагали тебе уйти.

– Нет. Вы обманули меня, чтобы увести государя...без греха.

– Трой. Ты не веришь нам. Жаль. Предложения наши идут в порядке старшинства. Ты был старшим. После тебя - государь. Но ты выбрал.

– А если бы я согласился?

– Всё для тебя было бы по-другому.

– Что, например?

– Например, ты бы никогда не услышал этого имени - Монсегюр. Разве что когда-нибудь, нескоро, прочёл бы о нём в каких-то исторических хрониках. И для нас это было бы лучше.

– Почему?

– Потому что ты знаешь царицу морей, коротко. Такими связями не бросаются.

– Хорошо.
– Я согласился, я сник, его любовь была очевидна, она была сильнее моего неприятия судьбы, но я хотел знать, хоть краем, - ради чего всё это?
– Скажи, ради чего всё это? Ради чего?

– Не понимай буквально то, что я скажу.

Я ждал, глядя на него.

– Далеко на севере есть страна, она велика и красива. Там полгода цветут деревья и травы, а полгода лежит снег.

– Что такое снег?

– Это как фата, белый дождь, под которым можно стоять веками. Страна эта важна для нас - для нас и вас.

– От неё что-то зависит?

– Уже да.

– Как она называется?

– Тебе этого не надо знать...пока.

– Что там за люди?

– Люди?.. Можно сказать, что пока она безлюдна.

– Хм. Это...как Монсегюр?