В осаде
Шрифт:
Я знал - что бы я ни решил, их решение будет другим. Потому что настала эра справедливости. Периодически эра эта настаёт то тут, то там. Человек не видит себя, иначе бы он знал, что справедливость лично для него состоит в том, чтобы его пытали, издевались над ним, а потом убили. А его жажда справедливости - это просто жажда благ, которые несомненно придут к нему по закону справедливости, когда наступит справедливость. Когда благ жаждут все - наступает эра справедливости, эра борьбы за блага. Золото, кровь, власть становятся ветром, наполняющим паруса справедливости, и справедливость не спешит резать их на флаги. Справедливость идёт
– Авар!
– Да, государь.
Странно. А мне казалось, что я один.
– Пусть этот...Кима скажет им, что я готов говорить с ними.
– Да, государь.
Сейчас они придут. Город кончился. Не следует оттягивать, ибо каждый день задержки и торжества справедливости ляжет на меня грязным комком праха, и алмаз может потерять своё сияние. И тогда многие погибнут, ибо - когда ещё он засияет? когда можно будет туда войти?
Как жаль. Ведь я надеялся, что Город ещё можно спасти. Боже, как, должно быть, сильна та страна под фатой. Фата. Фата. Фата. Фата...
– Здравствуй, Трой. Что ты решил?
– А? А, это вы...
Я встал.
– Я решил. Власть будет у вас. Я сделаю то, что вы скажете, если это не будет противно моей совести. Я думаю, так будет лучше. Иначе - вам придётся убить государя, а это может не всем понравится.
– Хорошо, Трой. Да, не хотелось бы убивать государя, народ... Да. Что ты хочешь за это?
– Десяток людей, воинов, я их выберу сам.
Они переглянулись. Молчание продолжалось недолго - они всё поняли.
– Да, это мудро, Трой. Хорошо. Что ещё?
– Ничего.
– И что ты будешь делать?
– Просто ходит по городу...хм, упиваться властью.
– Ходи, Трой. Тебя любят, - он ухмыльнулся.
– Мы дадим тебе тех, кого ты выберешь. А сейчас... Впрочем, это неважно. Эти покои ты должен освободить, потом мы скажем, где ты будешь жить. Всё.
Он повернулся назад.
– Эй! Ко мне!
Стали заходить люди. Они осматривали покои, их глаза блестели. Среди них было много солдат.
– Будьте как дома, - сказал я им. Авар, пойдём.
Мы вышли. Везде были люди. Все они хотели справедливости, справедливость начиналась у них с дворца государя (я так и не научился называть его своим дворцом).
– Авар, у тебя есть верные люди?
– Да, государь.
– Сколько их?
– Немедленно - человек пятнадцать. Завтра - может быть и пятьдесят.
– Немедленно. Завтра для нас может не наступить.
– Да, государь. Куда их привести?
– К воротам.
– ...Вот
– Да, Авар. Если ты видишь другой выход - иди туда.
Авар опустил голову и отвернулся.
– Я буду у ворот, Авар.
Я прошёл через все залы и коридоры, люди уступали мне дорогу (видимо, меня действительно уважали).
Город было не узнать. Словно у него началась другая жизнь. Все были на улицах, и все были чем-то заняты. Глаза их искали. Чего - они не могли сказать и сами, но они верили, что они найдут. Я знал, чего они искали - они искали торжества справедливости, озираясь по сторонам, где бы эта их справедливость могла ещё восторжествовать. Кое-где лежали убитые, было видно, что их мучали. Несколько раз мне попалось по дороге видеть, как справедливость вбивается в горло через рот суковатой палкой или разрезает кишки, проверяя, что из награбленного у народа было вчера вечером на столе подлеца. У ворот никого не было, только три солдата стояли двое на башне, один на стене по другую сторону. Они боялись уйти оттуда. Не потому, что их накажут, а потому, что смерть за стенами была ощутимее справедливости просто по их солдатской привычке.
– Спускайтесь!
– крикнул я им.
Они посмотрели на меня, потом узнали.
– Государь, здесь нужны люди, - ответил один из тех, что были в башне.
– Люди нужны везде, солдат. Поэтому их и не хватает. Спускайтесь!
Они послушались. Через десять минут они уже были внизу.
– Сейчас мы откроем ворота и пойдём в атаку.
Они молчали, они думали, что я сошёл с ума.
– Не бойтесь. Я не сумасшедший. Просто это наш шанс. По всему городу убивают солдат. Они хотят договориться с теми, - я кивнул туда, за ворота.
– Убивают солдат?
– Да, друг.
– Что же нам делать?
– Погибнуть так, как должно. Как мужчины. Или нас убьют, как собак. Ты видел, как убивают собак?
– ...Видел.
Он посмотрел на меня, потом за меня.
– Государь...
Я оглянулся. К нам шёл отряд. Авар.
– Начинайте, - сказал я и кивнул на ворота, - это друзья.
Они пошли к воротам и начали открывать замки на засовах. Авар был уже рядом.
– Авар...
Наши глаза встретились, я увидел его нехорошую улыбку и почувствовал, как железо входит в меня.
В момент смерти принято говорить правду.
– Спасибо, Авар...- прошептал я. Услышал ли он?
Но мне было уже не до него. Ибо глаза её были тревожны, и я боялся, что они меня не отпустят.
– Зачем?
– спросила она.
– Ты здесь Бог. Бог. А если тебя не будет...
– Авар надёжен. Надёжнее Бога, потому что он человек.
– Я боюсь.
– Чего, глупая?
– Он мне рассказывал...
– Что?
Но она молчала. Я видел - она хочет что-то узнать, но не решается.
– Говори, - сказал я, - не бойся.
– А ты ничего не сделаешь Авару?
– Я жду.
– Он рассказывал...вас было всего два десятка...и вы всех убили...
– И что?
– Тебе было не страшно убивать?
– Нет. Когда Авар освободил меня, было уже не страшно ничего. Да и чего было бояться? Воля Бога - священна. Если Бог будет бояться, Он ничего не сделает.
– А эти люди...тебе было их не жалко?
– Нет. Какой смысл жить людям, считающим себя справедливыми? Справедливые - они уже всего достигли и должны уйти. Я им благодарен, они собрали всё золото в одном месте, это труд.